Увы, довольно скоро Дина поняла, что и эта дорога не приведёт её к хутору. Она обрывалась у заросшего кустарником каменного фундамента, оставшегося от стоявшего здесь когда-то дома. Дина повернула назад, надеясь выбраться на шоссе до наступления темноты. Она устала, и ей очень хотелось спать. Ночью она охотилась на мышей, днём поспала немного, рассчитывая выспаться как следует вечером, перед новой ночной охотой, но услышала о смерти Муси и сразу же отправилась в путь.
Солнце, так хорошо согревавшее землю днём, теперь садилось, и стало гораздо холоднее. Раскисшая дорога быстро покрывалась коркой льда, сырая грязь ощетинилась ледяными иголками, и каждый шаг давался Дине с огромным трудом. Она подумала, что, даже если ей удастся засветло выбраться на шоссе, то она изрежет себе льдом лапы и не только не поможет этим котятам, но и сама сделается беспомощной.
Выбрав для ночлега огромную сосну, Дина ловко залезла на неё и устроилась на толстом суку, сжавшись в комок и укрыв себя пушистым хвостом. Её одолевала усталость, но сон долго не шёл к ней, а когда она всё-таки заснула, то никак не могла успокоиться и вздрагивала во сне, когда ей снилось, что её – теперь они принадлежали ей, – её котятам угрожает опасность.
Проснулась Дина рано, когда солнце только начало появляться из-за горизонта. Сладко потянувшись, она чуть не свалилась с сука, на котором спала, и сразу вспомнила, где она и почему она здесь оказалась. Перепрыгивая с ветки на ветку, Дина собиралась спуститься на землю, когда её тонкий нюх уловил вдруг резкий запах псины, а вскоре она увидела и тех, от кого он исходил.
Они подкрались бесшумно, но Дину-то им не перехитрить! Это были два известных негодяя, Боб и Бен. Дина слышала много дурного о них, живя в городе, и даже один раз встретилась с ними в тесном дворике, но тогда она сумела уйти от них и даже оставила Бену на память о себе царапину на правом ухе. Но внимательной и осторожной кошке показались очень странными две вещи. Во-первых, как могли очутиться здесь псы, ещё осенью жившие с ней в одном городе? И во-вторых… Вот это-то во-вторых и сбивало с толку Дину, и она растерялась. Без всякого сомнения, это были Боб и Бен, и в то же время как будто не они. Куда девался их нагловатый неприятный взгляд, неопрятная спутанная шерсть, противный злой лай? Теперь это были смелые, уверенные в себе, опрятные, воспитанные собаки. Если бы Дина не знала их раньше, она смело бы спустилась с дерева, поздоровалась бы с этими благородными животными и пошла бы своей дорогой. Но она знала их…
«Прочь отсюда, подлые трусы! – прошипела им гневно Дина. – Вам и вдвоём не одолеть меня! Помнишь, Бен, про своё правое ухо?»
Однако Боб и Бен как будто не расслышали её обидных слов. Они неподвижно сидели под косыми лучами восходящего солнца, и Дина невольно залюбовалась их крепкими телами, похожими на изваяния. На ошейниках блестел иней, и казалось, будто это серебряные орденские ленты обвивают их могучие шеи. Выждав, когда Дина, наконец, перестала шипеть, Бен сказал: «Я не забыл про своё правое ухо, Дина. Но я теперь стал другим. И Боб тоже. Прости нас за прошлое и не сердись, а выслушай нас. Мы спешим на помощь вашей королеве и совершенно случайно увидели тебя, когда ты чуть не свалилась с ветки. Может быть, ты спустишься с дерева и подойдёшь к нам? Мы не хотим кричать на весь лес то, что должны сообщить только тебе».
О, как хотелось Дине поверить, что Боб и Бен действительно изменились, что теперь они не причинят вреда ни ей, ни кому-то другому. Но слишком часто прежде Боб и Бен проявляли невероятную хитрость и коварство, и Дина решила не спешить. «Поклянитесь самой страшной собачьей клятвой, что это так!» – строго сказала она им.
Боб и Бен переглянулись и сказали уныло: «Клянёмся, что это действительно так, а если нет, то мы готовы трижды в день целоваться с кошками до самой смерти!» Текст самой страшной собачьей клятвы, кажется, был немножко другим, но эта клятва развеяла все сомнения Дины. С торжествующим воплем спрыгнула она с дерева и, подбежав к псам, стала мурлыкать и по очереди тереться об их мокрые холодные шкуры. Как она была рада! Боб и Бен морщились, но терпели эти кошачьи нежности. Они понимали, как приятно было Дине узнать, что бывшие хулиганы стали уважаемыми гражданами Собачьего Царства, но чувствовали себя смущённо и неловко, ведь они тоже не забыли свои прежние «подвиги». Подождав, когда бурное ликование Дины немного утихло, Боб и Бен сообщили ей, что она сейчас находится довольно далеко от хутора, и объяснили ей, как удобнее и быстрее добраться до него. Хутор находился на территории заповедника, который они охраняли, и они отлично знали все ведущие к нему дороги и тропы. «А сейчас нам надо спешить, – сказал Боб. – В лесу объявились браконьеры, и Королева Кошек попросила у Цезаря Седьмого помощи. Удачи тебе, Дина!» «И вам удачи, герои!» – с чувством сказала Дина, и псы, видимо, весьма польщённые этими словами, бесшумно скрылись в густом ельнике.
Глава 6. Девочка или кошка?
Лёха и сильно припадавший на больную ногу Гриша грубо втолкнули меня в тёмное и холодное нутро заброшенного хутора. Единственное окошко было закрыто ставнями, повисшими на полуоторванных петлях, и только через косую щель между ставнями падал дневной свет. В домике было холодно и сыро, чувствовалось, что здесь давно никто не жил. Лёха прошёл к стоявшему посередине столу и зажёг находившийся на нём огарок толстой свечи. Её огонёк выхватил из темноты почерневшие от времени бревенчатые стены, законопаченные мхом, огромную печь и старую, но добротную мебель: железную кровать с никелированными спинками, большой дубовый стол и дубовые же стулья, на один из которых злодеи усадили меня. На другой стул уселся, вытянув вперёд со вздохом облегчения повреждённую капканом ногу, Гриша. Лёхе он велел выйти наружу и следить за капканами. «Ты хоть какую-нибудь приманку положил в них?» – спросил он, когда Лёха двинулся к двери. «А как же, в каждый – по кусочку сала». «Идиот! Они, наверное, сало не едят. Надо что-то другое». «А что?» «А я откуда знаю? Орехи там всякие, яблоки, печенье. Поищи-ка в рюкзаке». Лёха стал шуршать пакетами, которые он доставал из рюкзака, и я почувствовала, что у меня сводит от голода живот. Сглотнув слюну, я отвернулась от рюкзака. Близилось время обеда, но мои похитители, кажется, и не думали меня кормить.
Лёха, довольно хмыкнув, вынул из рюкзака бутылку водки и мятый пластиковый стакан. Налил себе, выпил и закусил чем-то. Потом снова наполнил стакан и поднёс его Грише. «На, больной, – с ухмылкой сказал он, – а из еды у нас только колбаса да солёные огурцы. Может, огурчиков в капкан положить, а?»
Но Гриша так сердито посмотрел на своего напарника, что тот что-то пробурчал и отошёл от него. Гриша выпил стакан и, ставя его на стол, задел больной ногой ножку стола и застонал. «Что, сильно болит?» – обеспокоенно спросил Лёха. «Угу». «Может, скорую вызвать?» «Дурак, здесь даже телефона нет». «А это что?» – и Лёха с торжествующим видом вынул из кармана ватника мобильный телефон. «Откуда он у тебя?» – спросил Гриша, от удивления забыв про свою больную ногу. «Когда мы в электричке ехали, у одной бабы он из кармана плаща вывалился. Она вышла раньше нас на пару остановок, а я пересел на её место и мобильник тихонечко в карман сунул. Ты в это время в тамбуре курил». «Нет, скорую мы вызывать не будем. Как мы объясним, что здесь девчонка делает? А она-то молчать не будет. И спрятать её негде». Тут взгляд Гриши упал на люк в полу посередине комнаты. «Э-э, да здесь подвал имеется. Загляни, Лёха, можно туда девчонку посадить?» Лёха откинул тяжёлую крышку и заглянул в люк, опустив туда дрожащий огонёк свечи. «Не-а, там вода. Думаю, подвал скоро затопит».
