Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
В 17.30 10 апреля 1901 года было отмечено, что смерть пациента номер один стала неизбежной. Как писал сам Макдугалл, то была «благоприятная возможность для меня». Мужчину обычного телосложения и «обыкновенного американского темперамента» выкатили из палаты и подняли на площадку весов, как кипу истончившегося шелка. Ученый вызвал своих врачей – партнеров по эксперименту. В течение трех часов сорока минут трое медиков наблюдали за тем, как их подопытный бледнеет и увядает. Вместо грусти и печали, обычных у койки умирающего, они, затаив дыхание, следили за происходящим. Возможно, в их лицах было что-то почти хищное – как, например, у инженеров NASA во время обратного отсчета перед запуском ракеты.
Один из докторов вел наблюдение за грудью умирающего, другой следил за его лицом. А сам Макдугалл не отрывал взгляда от шкалы весов. «Вдруг, в момент, совпавший со смертью больного, – писал он позже, – рычажный конец весов (с равновесным грузом на конце. – Прим. переводчика) заметно пошел вниз и, ударившись о нижний ограничитель, застыл в этом положении. Потеря веса составила три четверти унции». Это 21 грамм. Голливуд не преминул заметить событие, так его и обозначив – «21 грамм». И ясно почему: ну кто пойдет на фильм с названием «Семьдесят пять сотых унции»?
Через несколько лет Макдугалл провел тот же эксперимент на пяти других больных. Статья с описанием результатов наблюдений появилась в журнале «American Medicine» в 1907 году.
В последующие несколько месяцев дипломированные медики высказали немало критики и сомнений, засыпав редактора длинными письмами. Но исследователь парировал все. Один из читателей указывал на то обстоятельство, что при смерти наступает расслабление мускулов тазового дна и сфинктеров, поэтому вероятную потерю веса нужно связывать с отхождением мочи и каловых масс. Макдугалл терпеливо разъяснял, что общая масса на площадке все равно не изменилась бы, а весы не вышли бы из равновесия. Другие критики объясняли потерю веса тем, что, умирая, человек выдыхает из легких остатки воздуха. Опровергая это утверждение, ученый – наполовину в шутку, наполовину всерьез – улегся на экспериментальную кушетку и «выдохнул изо всех сил». Спрулл в это же время следил за стрелкой весов. Никаких изменений.
Наиболее близким к истине казалось утверждение о «незаметной потере веса»: тело якобы при дыхании постоянно теряет часть массы, поскольку с выдыхаемым воздухом частично уходит (испаряется) вода. Но Макдугалл заявил, что подумал и об этом. Его первый подопытный, писал он, терял массу со скоростью примерно одной унции в час – это слишком медленная потеря веса, чтобы ею можно было объяснить внезапное его уменьшение в момент смерти.
В исторической перспективе одним из авторитетов в споре о незаметной потере веса можно считать физиолога Санкториуса из города Падуи. Общеизвестно, что он – «отец-основатель изучения метаболического баланса», а термин «незаметная потеря веса» впервые ввел в 1690 году в занимательном труде «Medicina statica».[22] Чтобы помочь себе в исследованиях, этот физиолог изобрел специальные весы. Он поместил площадку на массивные железные весы. На ней размещалась скамья с отверстием посередине и ведром снизу, а перед платформой был дополнительно установлен стол с двумя емкостями: «Входящее» и «Исходящее». Санкториус сам сел на эту скамью, с удовольствием поел, а затем восемь часов просидел в том же положении, по мере необходимости облегчаясь в ведро. Взвешенное затем содержимое ведра, замечательно определенное им как «выделения из кишечника», позволило ему сделать на основе своих наблюдений некие выводы. Он заметил: часть того, «что облегчает некоторых», как бы ускользает. Санкториус обнаружил, что небольшая часть всего съеденного остается в итоге неучтенной – проще говоря, вес того, что оказывается в ведре, меньше массы принятой ранее пищи. Исследователь истолковал это как свидетельство существования потерь, связанных с выделением пота и испарением воды при дыхании, и обозначил термином «незаметное испарение».
Проведя вычисления, Санкториус определил: в течение одного дня потребление восьми фунтов еды и питья дает пять фунтов «незаметного испарения». Это значит, что потери в процессе дыхания и потения составляют в среднем три унции в час – у Макдугалла получалось в три раза меньше. Поэтому Санкториус писал об усвоении «более чем восьми фунтов».[23] Вскоре стало ясно, что существует некоторое наложение данных о потеющих едоках времен Санкториуса и о смирных и сухих умирающих туберкулезниках Макдугалла. Я адресую читателя к главе 6, где мы поговорим о некоторых эффектах, связанных с половыми излишествами и «незаметным испарением». У Санкториуса была замечательная привычка облекать результаты своих наблюдений в афоризмы. Вот два примера. «Афоризм XXXIX. Движения тела, подобные собачьим при соитии, более болезненны, чем обычное истечение семени, поскольку последнее связано только с внутренними частями, но не с костями и нервами». «Афоризм XL. Совокупление стоя и на полный желудок может быть болезненным, потому что мешает действовать костям тела». Санкториус проповедовал, что препятствия для «незаметного испарения» могут вызывать неумеренность в сексе и, как следствие, «дрожание бровей и суставных сочленений», а также напряжение в глазных оболочках. Последнее утверждение, полагаю, и породило миф о слепоте, которую якобы способна вызвать мастурбация. Санкториус проповедовал и сексуальную умеренность – причем с пылом заядлого брюзги, что особенно странно для книги, в которой устрицы преподносились как «наилучшее питание».
Если подвести черту под попытками найти ключ к загадке «незаметной потери веса», то все же теряется одна унция в час, как думал Макдугалл, или три? Я позвонила американскому Санкториусу наших дней, Эрику Равуссину (Eric Ravussin). В настоящее время он работает в Пеннингтонском центре биомедицинских исследований в Батон-Руже, штат Луизиана, но в свое время выполнял специальные исследования для Национального института здоровья. В частности, он измерял незаметную потерю воды во время сна – укладывая участников эксперимента в кровати, установленные на специальной платформе, позволяющей измерять вес испытуемых. Его результаты в точности соответствуют данным Макдугалла – около одной унции в час. Последний был прав: невозможно представить незаметную потерю воды, достигшую показателя в три четверти унции.
Относительно того, что может вызвать внезапную потерю веса в момент смерти, никаких идей у Равуссина не было. Он посоветовал мне обратиться к книге Макса Клайбера (Max Kleiber) «Огонь жизни: введение к пониманию животных энергий» («The Fire of Life: An Introduction to Animal Energetics»). Книга эта, хотя и несколько трудная для восприятия из-за обилия формул, местами оказалась не менее увлекательной, чем труды Санкториуса. Из нее можно узнать, к примеру, что «сверхбольшая вагина у коровы брахмана (зебу. – Прим. переводчика) – орган, эффективно рассеивающий тепло». В подобном же стиле Шмидт-Нильсен (Schmidt-Nielsen) «наблюдал за тем, как ректальная температура у верблюда может изменяться в течение дня в диапазоне от 34,2 до 40,7 градуса», хотя я, откровенно говоря, несколько сомневаюсь в полученных данных. В некоторых случаях приходится полностью погружаться в проблему, как сделал в 1945 году сам Макс Клайбер. Ему понадобилось точно определить, каковы будут «незаметные потери жидкости у коров на выгоне, если, надев на животных специальные намордники, не давать им доступа к воде и пище и собирать все выделяемые мочу и навоз». Я бегло просмотрела эту книгу в поисках каких-либо упоминаний о внезапной потере веса в момент смерти. Не нашла ничего. Только одно суждение имело некоторое отношение к теме. По словам Клайбера, «если настаивать на том, чтобы все наши потребности в энергии пополнялись за счет яиц, то очень скоро мы встретим свой конец». Ну да, а что еще?
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
