Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
На него завели уголовное дело. Хирург был готов ответить по полной, ведь наказать сильнее, чем он сам себя каждую минуту, не мог никто. Ему жить в этом аду: своими руками уничтожил «и жили они долго и счастливо». Но зав. отделением, экстренно вернувшийся из отпуска, уперся:
– Нечего тебе на поселении делать – мне в больнице рабочие руки нужны. Что толку, если ты себя заживо сожрешь? Никакого! Так что даю две недели, приводи голову в порядок и возвращайся. Сам знаешь, зашиваемся.
Зав. отделением был прав, но что толку от этой правоты? Как спасать других, когда убил любимого человека? Да и что ему до остальных? Наверное, надо всю жизнь положить на алтарь служения людям, но не способен он. Нечего отдавать, внутри черная пустота, которая пожирает. Скоро проглотит, и тогда он, Хирург, схлопнется.
Он заперся дома. Не выходил, не звонил никому и сам не отвечал на вызовы, а потом мобильник и вовсе разрядился. Хирург забывал есть. Зашторил все окна, чтобы не видеть неба, забравшего Аню. И ведь не спросить: за что? Потому что за всё – дураков учат. Некоторых и не по одному разу. Хирург похудел и осунулся, зарос щетиной, в которой проглядывала седина. Только он в зеркало на себя не любовался – все равно было.
В один из дней приехал зав. отделением и начал ломиться, чуть не выбив входную дверь. Он вскользь посмотрел на Хирурга и поморщился.
– В порядок себя приведи, – потребовал он. – Тебе завтра, между прочим, к следователю ехать. Костик за тобой заедет.
Костик, ровесник Хирурга, был гладким и холеным обладателем дорогого костюма.
– Лучший адвокат, между прочим, – прокомментировал зав. отделением.
– С мотоциклистом я уже обо всем договорился, – продолжил он. – Тот как раз у нас сейчас лечение проходит. Перелом со смещением, ушиб грудной клетки, но ничего страшного. Насчет материальной компенсации тоже к соглашению пришли. Костик проследит, чтобы паренек написал об отсутствии претензий.
Хирург слушал, но слова проходили мимо сознания, как передачи в телевизоре, служившем фоном. Зав. отделением было около пятидесяти. Крепкий дядька среднего роста, полностью лысый, давно относился к жизни с долей цинизма. Хирург завидовал этой легкости: когда с пациентами на «ты», когда не принимаешь ничего близко к сердцу. Да он и сам стал походить на своего шефа. Другой бы на его месте после аварии убедился, что с Аней все в порядке, а он даже не задумался. Испугался в тот момент за себя: что права отберут, что имя полоскать будут. В голову даже не пришло о ней побеспокоиться. Правильно, убийца, как и сказала Анина сестра. Но к следователю на следующий день он отправился.
Костик заехал за ним, как и договаривались. Ничего не сказал по поводу того, что Хирург так и не побрился. Попросил только вперед не лезть и бумаги подписывать лишь после его одобрения. Адвокат по-свойски вошел в кабинет следователя следом за Хирургом. Они поздоровались, и следователь пригласил сесть. Протянул Хирургу бумаги, чтобы тот ознакомился с заключением судебно-медицинской экспертизы. Можно подумать, Хирург не догадывается, что там написано. Он врач и сразу понял, что произошло: черепно-мозговая травма. Но заключение взял.
Следователь с Костиком обсуждали, что Анина сестра уперлась и не хочет договариваться. И нужен свидетель, чтобы дал показания, что мотоциклист мчался с превышением скорости, а не шестьдесят километров в час, как положено в городской черте. Или мотоциклисту надо денег дать, чтобы себя оговорил. С медицинским освидетельствованием все утрясли – проба наличия алкоголя в крови не показала. Хирург слушал их разговор, точно это относилось не к нему. В конце медицинского заключения он зацепился за фразу: «обнаружена беременность сроком шесть недель». Перечитывал снова и снова, но смысл исчезал, будто скользкое мыло из рук. Какая беременность? Кто беременный? При чем здесь это? Но он уже начал понимать, когда Костик хлопнул по плечу:
– Подписывайте.
И Хирург подписал, а знание исчезло, точно утренняя роса под лучами солнца.
И лишь поздно вечером его осенило: Аня беременна! Была… Поэтому она и приходила в тот день к нему в больницу, хотела сообщить. И его прорвало. Впервые он заплакал-застонал, словно обезумев. Он пытался приглушить звук, до крови вцепившись зубами в руку, но не помогало. Молотил руками по дивану, стене, лицу, но физическая боль никак не могла заглушить душевную. Казалось, его вывернули наизнанку, сделав слабым и уязвимым. И он кровоточил каждой клеткой. И когда показалось – скоро наступит конец, Хирург осознал: он не может. Не может договариваться ни с мотоциклистом, ни тем более с Аниной сестрой. Врать, что парень нарушал, а сам он был трезв. Не хочет быть большей сволочью, чем уже есть. И не в состоянии терпеть невыносимую боль, не желает знать и помнить.
Хирург распахнул бар и схватил бутылку: виски пятилетней выдержки. Но пил ее, как воду. Из горлышка, крупными жадными глотками, лишь кадык ходил вверх-вниз. Не подействовало. И Хирург открыл красное вино, которое привез кто-то из коллег из солнечной Абхазии. После темное пиво – чешское. А потом вроде бы собирал рюкзак, готовясь к походу. Раньше, в студенческие времена, он каждый год ездил в экспедиции. Однажды устроили экстремальный поход – на выживание, с минимумом снаряжения и продуктов. Им потом влетело от руководства института, но до конечного пункта дошла вся группа.
И вот сейчас Хирург кидал в рюкзак походный топорик, фляжку с водой, мультитул – нож с кучей дополнительных насадок, соль, спички и что-то еще. И Анину фотографию, чтобы была с ним. Он дернулся съездить на кладбище, но вспомнил, что Ани там нет – ее похитило небо. Но все же куда-то отправился, потому что незнакомая женщина требовала от него какой-то билет. На женщине была форма, но Хирург никак не мог соотнести одежду со знакомой профессией. Не медсестра, и не врач, и не полицейская, что-то вертится в голове, но мимо.
Он протянул бумажку, которую держал в руке, точно охранную грамоту, и женщина прочла: «Темногорье. Плацкартный билет». Откуда взялся билет – Хирург не знал. Будто часть времени уплыла вместе с суетливым дождем в ливневый сток. Женщина пропустила его, а потом все смешалось и забылось под мерный перестук колес, в памяти остались лишь мгновения. Кто-то трясет его за плечо: «Мужчина, вам выходить». После все расплывается, словно в глаза насыпали соли. Очень режет, и слезы текут непрерывным ручьем. А еще так плохо, что Хирурга тошнит от самого себя и выворачивает наизнанку, потому что невозможно ему больше быть Хирургом.
Интерлюдия вторая
Ворона
Ворона была вполне обычной: серая, с черными крыльями, хвостом, головой и с чернильным пятном на грудке. Она жила возле бывшей городской свалки, хотя в последний год отходы не привозили. Но она не унывала: умная птица всегда знает, как прокормиться. Начался сезон гнездования, а значит, яйца и птенцов всегда можно украсть. Она всеядная. Питается мелкой живностью, насекомыми и зернами. Мир рухнет, как случилось с соседним городком, а вороны останутся.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
