— Всего лишь дезодорант для меня и таблетки от головной боли для Хелен, — с донельзя честным лицом сказала она.
— Жаль. Это был ваш последний шанс сдаться добровольно. Отныне — война, в которой хороши любые грязные средства.
— Например?
— Ну, вряд ли вы можете ожидать, что я телеграфирую крутым ребятам. Так в эти игры не играют.
— Война не игра.
— Иногда бывает. В детстве я часто играл в войну. И мне известны многие хитрости.
— Не сомневаюсь, — со вздохом произнесла она.
— Эти штучки тоже вроде военной хитрости, — заметил он, поведя бровями. — У меня большая практика.
— Рано начали?
— Э четырнадцать или около того.
— Отвратительно!
— Держу пари, что у вас это случилось намного раньше, маленькая лицемерка. Известно, что деревенские девушки рано приобщаются к сексуальной жизни. Это как-то связано с тем, что уже с самого детства они наблюдают за совокуплением животных. Секс не представляет для них никакой тайны.
— В этом вы правы. В сексе для меня действительно нет ничего таинственного, и именно поэтому до двадцати лет я не удосужилась с ним познакомиться.
Пол бросил на нее изумленный взгляд.
— Это правда. До тех пор я даже не целовалась с мальчиками. Знаете, наблюдение за тем, как жеребец «обслуживает» кобылу, всякий раз вызывает во мне неприятие этой ориентированной исключительно на мужчин деятельности. В этом нет ничего привлекательного или сексуального. Кобыла привязана и очень часто не жаждет внимания жеребца. Но у нее нет выбора. Жеребца приводят, и он взгромождается на нее, нравится ей это или нет. Девственные кобылицы вопят от боли. Остальные застывают в шоке.
— Но ведь не все же кобылы так реагируют.
— Не все. Есть прирожденные шлюхи даже среди лошадей. По крайней мере, так говорила мне мать.
Пол нахмурился.
— Вы, разумеется, так не считаете? Что женская особь — прирожденная шлюха, если ей нравится секс?
— Уже нет. Но довольно долгое время именно так и думала. Мне противна была даже мысль о мужчине, лежащем на мне и засовывающем часть своего тела в мое. Я не понимала, как это можно вынести, не говоря уж о том, чтобы получать от этого удовольствие.
— Но вы определенно не считаете так сейчас, — произнес он, все еще немного ошеломленный.
— Нет, сейчас я так не считаю. Благодаря Джуду.
— Джуд, — задумчиво повторил Пол. — Какой Джуд?
— Джуд Мортон. Он был ветеринаром. Специализировался на неуступчивых кобылицах.
— Очень смешно. Вы были влюблены в него?
Сэм рассмеялась.
— О Боже, нет! Но он был очень симпатичным.
— И?
— И я безумно им увлеклась.
— И?
Внезапно давняя история, словно замедленное кино, закрутилась в ее памяти. Она зачем-то пошла в дальний амбар и натолкнулась на Джуда и девушку с конюшни, которые занимались сексом. Джуд лежал на сене, а девушка сидела на нем верхом, абсолютно не воспринимая окружающего, и приподнималась, а потом опускалась на тело своего любовника. Ее глаза были зажмурены, а из широко раскрытого рта вылетали стоны и крики. Она не видела Сэм, которая стояла поблизости, остолбеневшая и зачарованная.
Но Джуд ее видел. Он даже подмигнул ей. Сэм смотрела добрых пять минут, прежде чем повернуться и убежать.
Она никому ни о чем не рассказала, но с тех пор, стоило ей встретить Джуда, как внутри у нее все вспыхивало. Она думала о нем постоянно, грезила о нем ночами. Ей представлялось, что она сидит на нем верхом, как та девушка, стискивает его плечи и скачет на нем, скачет до тех пор, пока тоже не закричит в оргазме, свидетелем которому стала тем днем.
Сэм прочитала про оргазм все. Просто никогда раньше ей не хотелось испытать его.
Но после этого захотелось. С Джудом.
Однако она не решалась даже приблизиться к нему, боясь, что об этом узнает мать. Но однажды услышала, что на следующий день Джуд должен уехать — ему предложили работу на каком-то конезаводе на юге. Это был ее шанс. И она воспользовалась им, собрав всю храбрость, на которую была способна. Сэм пришла к нему и сказала, чего хочет, несмотря на то что все внутри у нее сжималось от страха…
Эта ночь в дальнем амбаре была ее ночью. Ей показали, как делается то, что она видела, и даже много большее. Джуду, как выяснилось, нравились решительные женщины. Нравилось, когда они наверху. Нравилось, когда женщина занимается любовью с ним.
Сэм тоже это понравилось. Потому что она оказалась на высоте положения. Не было и речи ни о каком подчинении мужчине. Или о том, чтобы потерять голову. Встречаясь впоследствии с мужчинами, которые ей нравились, она точно знала, что делать. Правда, нельзя сказать, чтобы их было очень много. Трое или четверо за пять лет.
— Наверное, вы все-таки были влюблены в этого Джуда, если он смог прорвать все линии вашей обороны, — упорствовал Пол. — Либо он был соблазнителем почище Казановы. Что из этого верно?
Сэм вдруг осознала, что вопросы Пола становятся все более и более личными. Пора положить конец этому разговору!
— Я была влюблена в него, — как автомат, произнесла она. — Будьте внимательнее на следующем перекрестке. Именно там я съехала с дороги.
Машина Пола проехала этот участок, словно по рельсам, поскольку глубокие колеи надежно удерживали все четыре колеса. Но когда низкое днище машины проскрежетало по верхней части грязной кучи, Пол застонал.
— Теперь я понимаю, почему здешние жители предпочитают внедорожники, — проворчал он.
— Станет лучше, когда муниципалитет пришлет сюда грейдер. Это случается раза два в год.
— Нужно дать им под зад, чтобы они делали это чаще. Или замостили чем-нибудь дорогу. Просто ужас какой-то!
— Это деревня, Пол, а не город.
— Все равно.
Весьма чувствительная к мужскому недовольству, Сэм ожидала продолжения. И когда они подъехали к главному въезду в Джойсвуд, подавила стон, вдруг увидев его глазами Пола.
Когда-то гордо высившаяся железная арка, увенчанная вывеской «Джойсвуд», проржавела, как и полуотвалившийся почтовый ящик, висящий на столбе изгороди. Не очень-то впечатляющее начало для представителя потенциального инвестора.
Сэм ожидала злорадных комментариев Пола, но их не последовало. Он въехал в открытые ворота, не сказав ни слова.
Хорошо хоть, подъездная дорожка гравийная и не размыта, подумала Сэм. Высокие тополя по ее сторонам выглядели тоже достойно и величественно. Правда, сквозь зелень просвечивали изгороди, которые, казалось, полиняли еще больше за время ее отсутствия.
И все же земля за изгородями выглядела ухоженной: поросшие густой травой выгоны и зеленые холмы вдали создавали картину видимого процветания. Кобылы мирно пощипывали траву в нескольких ярдах слева, а здоровые однолетки резвились по правую руку. Разнообразные строения и амбары издали выглядели не такими обветшалыми, как вблизи.
