Книга Ребус-фактор - Александр Громов

– Свет! Выключи свет!

Через мгновение дядя сделал это сам, оттолкнув меня в сторону от дверного проема, где я торчал столбом, завороженный зрелищем, веря и не веря в случившееся. Много позднее я подумал, что у дяди сверхъестественное чутье, – я ведь не издал ни звука. По-моему. Впрочем, не стану утверждать наверняка. Когда на человека нападает столбняк, провалы в памяти, по-моему, естественны.

Дядя немедленно метнулся назад и потушил свечу в гостиной. Стало темно, лишь свет Карлика да еще огоньки в окнах соседних ферм не позволяли назвать эту тьму кромешной. Дядя опустился на корточки и заставил меня сделать то же самое.

– Выждем… Молчи.

Я затаил дыхание. За окном едва слышно шуршали листья да временами принимались верещать ночные насекомые. Поверещат хором – утихнут секунд на пять, потом опять поверещат и снова утихнут. Больше никаких звуков. Глаза понемногу привыкали к темноте.

– Стекло, – шепнул дядя.

В импортном мембранном стекле, вставленном в оконную раму, зияло идеально круглое отверстие. Пожалуй, я мог бы просунуть в него кулак.

Прошло еще несколько минут. Ничего не произошло.

– Пошли, – сказал дядя.

Из стенного шкафа он достал автоматическую винтовку, присоединил магазин и передернул затвор. С полки того же шкафа добыл два ноктовизора, один нахлобучил себе на голову, второй отдал мне.

– Бери свое ружье и дуй на чердак. Увидишь поблизости кого-нибудь, кроме меня, – попытайся подстрелить. Лучше не насмерть. Справишься?

Еще бы я не справился! Любимое развлечение сельских парней – подбросить вверх консервную банку и лупить по ней дробью, не давая ей упасть, пока или патроны не кончатся, или дробь не порвет банку в мелкие клочья. В этом деле я достиг определенных успехов; попадал в подброшенную банку и пулей. Единственное, что смущало, – я ни разу не стрелял ночью с ноктовизором. Они мало у кого есть, потому что из метрополии к нам доставляют лишь то, без чего мы, по мнению Администрации, совсем загнемся.

Оказалось – ничего особенного. Очки как очки, только толстые, а видно сквозь них здорово. В первый момент я даже зажмурился, настолько ярко высветились кусты и хозяйственные постройки. Потом приноровился и принялся наблюдать.

Никакого движения. Еле заметное покачивание ветвей на слабом ветерке – и больше ровным счетом ничего. Я отметил несколько мест, где сам бы спрятался, будь я убийцей, собирающимся продолжить свое дело, и уделил им особое внимание. Опять ничего. Либо убийца хорошо замаскировался и сидел на редкость тихо, либо его давно уже след простыл. Потом из-за угла дома показался силуэт, и я шевельнул стволом, но тотчас сообразил, что это дядя Варлам. Он обходил дом по периметру и, по-моему, зря подставлялся. Однако снова ничего не произошло. Минутой спустя внизу стукнула дверь.

– Спускайся.

В гостиной вновь горела свеча, но ставни уже были плотно закрыты. Дядя сел, прислонил винтовку к столу и жестом указал мне на второй табурет.

– Теперь рассказывай.

– Что рассказывать? – спросил я, угнездившись на табурете.

– Не анекдоты, конечно. Приди в себя, Ларс. Рассказывай, кому это надо отправить тебя на тот свет?

– Меня?

– Или тебя, или Джафара. Убийца не мог точно знать, кто лежит на кровати, ты или твой приятель. Постарайся припомнить еще раз: вас здесь никто не видел?

– Нет. Вроде нет. Мы же ночью до тебя добрались.

– Это ничего не значит. Вряд ли вас здесь ждали, но лучше принимать в расчет любую возможность. Теперь отвечай на вопрос.

Я крепко задумался. Пришлось не только напрячь память, но и подключить воображение. Попробуйте сделать это с холодной головой через пять минут после того, как наблюдали мозги и осколки черепа своего товарища, а я на вас посмотрю, если только вы не судмедэксперт. Дяде пришлось встряхнуть меня за плечо, прежде чем я начал худо-бедно соображать.

Нет. Чем больше я думал, тем сильнее приходил к выводу: никто на Тверди не желал моей смерти. Знакомые парни с соседних ферм? Не со всеми из них у меня были наилучшие отношения, но побить в честном бою или, допустим, послать из-за кустов заряд мелкой дроби в задницу – это одно, а убийство – совсем другое. Школа и окружное начальство? Даже не смешно. Старый Лин, чьи посевы я, случалось, топтал? Пф! Полиция? Блюстители законности могут, конечно, убить любого, но обычно не ведут себя как наемные убийцы. А главное, кто мог знать, что мы прячемся у дяди Варлама? Что бы он ни говорил, я мог поклясться: нас никто не видел. Никто не мог знать, где мы прячемся.

Кроме одного человека…

Что с мамой? Били ее, мучили?

– Ну? – нетерпеливо поощрил меня дядя.

– Не знаю, – высипел я. – Нет, наверное, таких людей. А вот мама…

– Что мама?

– Боюсь я за нее, вот что! – почти крикнул я.

– Не бойся, – сказал дядя. – Я хорошо ее знаю. Твоя мама – женщина редких способностей, она следователя из Нового Пекина два месяца водила за нос и обвела-таки, что ей ваша местная полиция? Ты удрал в буш, никого не спросясь, бросил на нее все хозяйство, она тебе всыплет ремня хорошего, когда ты вернешься, – вот и весь ее сказ. Она отлично умеет играть дурочку и стоять на своем. Нет, твоя мама не проболтается и не пострадает, это я тебе говорю. О себе лучше подумай. Кстати, семейство твоего Джафара не состоит ли с кем-нибудь в кровной вражде?

– Нет. Точно нет. Я бы знал.

– И он не имел возможности разболтать, куда вы направились с вашей фермы?

– Никакой.

– Ладно, запишем в загадки. – Дядя морщил лоб, двигал кожей черепа, и ежик черных с проседью волос ерзал туда-сюда. – А загадки такие мне сильно не нравятся, вот что я тебе скажу по секрету. Дерьмовые это загадки. Кто убил твоего приятеля? Чем убил? Кого он хотел убить на самом деле? Почему? Теперь уже точно придется тебе на какой-то срок стать Ахиллом Кособрюховым…

– Плевать кем, – твердо сказал я. – Мне надо знать, кто убил.

– Много ты узнаешь, если тебя тоже убьют? – парировал дядя. – Главное, не видно мотива… Поверь мне на слово, такие загадки – самые трудные, иногда они вообще не разгадываются. Я, конечно, наведу справки, где смогу, а ты уедешь. Сегодня ночью.

– Прямо сейчас? – растерянно спросил я.

– Ну зачем же сейчас? До рассвета еще далеко… Это не ужин ли там горит? Тащи горшок сюда, тебе перед дорогой подкрепиться надо.

При мысли о еде меня едва не стошнило. Я притащил с кухни обернутый полотенцем горячий горшок, старательно глядя в другую сторону, борясь с желудком и стараясь не дышать, чтобы не чувствовать запаха рагу.