Глава 13
Последние полгода Виктор Борисович все чаще и чаще упоминал имя дочери главы крупного строительного концерна Мирослава Красича, своего конкурента в этой области. Кирилл с господином Красичем лично знаком не был, но слышал о нем как о бизнесмене с безупречной репутацией. Упоминалось в деловых кругах и имя его дочери, Миланы, причем в словах о ней не было ни грамма пренебрежения или ерничанья, как бывало, когда речь заходила о другой известной дочери, активно спекулировавшей фамильным брендом. Нет, о Милане всегда отзывались с уважением, а порой — и восхищением. Сочетание ума, красоты и порядочности было достаточно раритетным в кругах московского бомонда. К тому же эта девушка, являясь родной сестрой восходящей голливудской звезды Яромира Красича, вовсе не окунулась с радостным визгом в болото шика и гламура, а, получив высшее экономическое образование, стала верной помощницей отца в бизнесе.
Как‑то так случилось, что Кирилл, слегка заинтригованный разговорами о Милане Красич, ни разу так и не пересекся с ней на светских тусовках. Впрочем, ничего удивительного в этом не было — и он, и Милана вовсе не были завсегдатаями этих сборищ, появляясь там от случая к случаю. Просто их случаи ни разу не совпали.
И вот теперь жирная жаба, вопреки законам природы научившаяся передвигаться на задних лапах и запихивать себя в человеческую одежду, решила добавить к коллекции своих любовниц эту девушку!
Хотя нет, даже Виктор Борисович отмечал уникальность дочери своего конкурента, а еще он хотел наложить лапу на бизнес этого конкурента, поэтому господин Скипин задумал — ни много ни мало — осчастливить Милану Красич законным браком.
И, обращая на Кирилла внимания не больше, чем на предмет мебели, активно обсуждал свои планы с верной подельницей — сеструхой Маней во время ее визитов.
Собственно, план был один‑единственный, испытанный и проверенный — похищение и запугивание. Но в этот раз господин Скипин долго не решался осуществить его, боясь связываться с Мирославом, но еще больше — с Матвеем Кравцовым, начальником службы безопасности строительного концерна Красича. Бывший сотрудник спецслужб, Матвей создал одну из самых профессиональных охранных структур Москвы, к тому же был безоговорочно предан Мирославу, вытащившему когда‑то Кравцова из практически безнадежной ситуации.
В общем, пакостить господину Красичу решались немногие. И пожалело впоследствии о своем решении большинство из этих немногих.
А тут — похищение любимой дочери! За такое можно было лишиться некоторых свисающих частей тела, причем на защиту органов правопорядка рассчитывать не стоило.
Но — чем запретней и недоступней плод, тем больше хочется его сожрать. И обладание Миланой Красич превратилось для Виктора Борисовича в навязчивую идею.
Совершенно не стесняясь в выражениях, он описывал молчаливому секретарю, что и как он будет проделывать с этой гордячкой‑недотрогой. И как гордячка‑недотрога станет ублажать его, Витюшу, причем с невиданным энтузиазмом.
— Ничего, Кирюха, никуда милая Ланочка от меня не денется. Не она первая, не она последняя. Шуганем ее твоей уродливой харей, девочка ножки‑то и раздвинет. Кто ж захочет стать похожей на тебя, да, красавчик? А начнет кочевряжиться, придется личико ей обработать, пусть поплывет кожица‑то, запузырится, заболит, и Ланочка быстренько станет послушной и пойдет на все ради выздоровления. Вот только одна засада — ее отец. Если дочь не объявится в течение суток, Красич спустит с цепи Матвейку, а это очень опасно, очень. Но эта девка, в отличие от предыдущих, за сутки может и не сломаться, характер не тот. Что думаешь по этому поводу, Кирюха?
А Кирюха ничего не думал. Ему было все равно. Да, где‑то там, за стенами обжитой за год комнатухи ступора, среди возродившихся после пожара эмоций и чувств, бросалось камнями в окна возмущение, отчаявшись достучаться в дверь. Там же толпились гнев, ненависть, оттачивало себя чувство справедливости. И все они с надеждой оглядывались на спящую летаргическим сном силу воли.
Но сила спала, разбудить ее было некому.
В общем, около полугода Виктор Борисович олицетворял собой поговорку: «Видит око, да зуб неймет». Что, впрочем, не помешало ему приобрести в коллекцию любовниц четвертую красотку, усмиренную с помощью пугала Кирилла.
И эта дама продолжала ублажать господина Скипина на момент, когда события, тянувшиеся размеренным шагом верблюжьего каравана, вдруг понеслись со скоростью ахалтекинского скакуна.
В середине августа, поздним воскресным вечером, который для рано отправившегося спать Кирилла был уже ночью, в загородном доме Скипина разорался телефон. Отвечать на звонки вменялось в обязанности секретаря, поэтому телефонная база стояла в комнате Кирилла. А трубку он днем носил с собой, чтобы не бегать по дому, когда позвонят. С бегом у него по‑прежнему не складывалось, боль не отпускала.
