Книга Жертва Гименея - Маргарита Южина

Подруга Трофимовой Вероники Семеновны оказалась очень приятной женщиной лет пятидесяти. Звали ее Елизавета Николаевна, она была улыбчива, гостеприимна и принадлежала к тем типам счастливых дам, которых время только красит. Красиво уложенные волосы, легкий макияж, прекрасно сохранившаяся фигура и теплых тонов домашний костюм – все так и притягивало к ней взгляд. Между тем, нельзя было сказать, что проживает Елизавета Николаевна в какой-то особенной роскоши, Гутя с семейством жила лишь чуть скромнее.

– Прошу вас, проходите! Раздевайтесь. Прошу, – и женщина любезно протянула «плечики» для старенького плащика Аллочки. Гутину же верхнюю одежду она просто повесила на крючок. – Доктор Неверов меня предупредил, что вы зайдете. Чай? Кофе?

– Спасибо, мы по делу, – сухо сообщила Гутя.

– Поэтому лучше кофе, – мило улыбнулась Аллочка.

Елизавета Николаевна бесшумно удалилась в кухню, а Гутя зашипела на сестрицу:

– Нам некогда кофе распивать. Настройся на рабочий лад. И мор… лицо серьезнее сделай. Расплылась вся!

– Гутиэра! Веди себя прилично, – не испугалась Аллочка. – И попроще, попроще будь. На тебя и так без слез не взглянешь. Прямо бюро ритуальных услуг, честное слово.

Елизавета Николаевна вошли в комнату, толкая перед собой маленький столик на колесиках, и сестрам пришлось умолкнуть.

– Угощайтесь, – любезно предложила она и спросила первая: – Вы о чем-то хотели со мной поговорить?

– Хотели, – согласно кивнула головой Аллочка, накидываясь на угощение. – Да мы еще спросим, успеется.

Гутя на нее сверкнула таким взглядом, что Аллочка как честный человек должна была просто сгореть от стыда.

– Мы хотели бы узнать у вас о Трофимовой, – прилежно сложила ручки на коленях Гутиэра Власовна, принципиально не глядя не столик. – А вы, насколько нам известно, были подругами. Не могли бы вы…

– Вы знаете, я бы не назвала это дружбой, – не согласилась Елизавета Николаевна. – Скорее, я была ее доброй знакомой.

– Велика разница, – фыркнула Аллочка. – Мы вообще никого не можем найти, кто бы ее знал.

– Ну, подруге она, быть может, доверяла больше, – покачала головой женщина. – А со мной… Хотя, у Вероники не было подруг, она охотно общалась с мужчинами и не стремилась к женской дружбе, это ей было попросту не нужно. Разве только чтобы похвастаться нарядами, украшениями.

– А у Трофимовой были богатые украшения? – зацепилась за ее слова Гутя.

– Богатство – вещь относительная, – мудро рассудила Елизавета Николаевна. – Но Вероника не бедствовала.

– Но, простите, ведь она нигде не работала, насколько мне известно, и богатого супруга у нее тоже не имелось, – вспомнила Гутя информацию, которую выдал им Фома. – У Трофимовой были накопления? Или эти украшения она покупала на пенсию?

– Да! – встрепенулась Аллочка. Ее тоже жутко заинтересовало – как же можно так славно устроиться, чтобы, не работая, осыпать саму себя бриллиантами?

Елизавета Николаевна замахала руками и впервые взглянула на Гутю с уважением, так ей понравился вопрос.

– Веронике просто повезло!

– Да уж, – не удержалась Аллочка.

– Простите, я не совсем правильно выразилась, – немедленно отреагировала хозяйка дома. – Ей повезло с сыном, нет, и это неверно. В общем… С Вероникой мы познакомились еще молоденькими сорокалетними девчонками.

Аллочка изо всех сил старалась держать себя в руках и не прыскать кофе, хотя мысль о «сорокалетних девчонках» пришлась ей по вкусу.

– Познакомились в санатории, в Крыму, жили в одной палате. А по вечерам вместе проводили время. Недурно, надо сказать, подлечились, до сих пор сохранили самые нежные воспоминания об этой поездке. Тогда Вероника еще не была состоятельной дамой, еле сводила концы с концами, а на летний отдых тоже, как и я, вырвалась впервые, и то благодаря тому, что целый год себе во всем отказывала, копила. Но тем слаще был наш отдых. За нами ухаживали такие роскошные мужчины! Они дарили нам розы с санаторных клумб, кормили нас шашлыками – за наш счет, и пели серенады под окнами ночи напролет, за что по утрам нас с Вероникой неизменно вызывали на ковер и безбожно штрафовали за нарушение режима. Но мы были молоды, веселы и успешны. И чувствовали себя королевами. А вы же понимаете, ничто так не сближает женщин, как одна компания. А потом сезон подошел к концу, пора было собираться домой, и тут выяснилось, что живем мы в одном городе и даже дома наши стоят совсем близко. Мы стали встречаться и после санатория. Первое время мы просто дня не могли прожить друг без друга, но нас тянула друг к другу не дружба, а тоска по лету, по нашим приключениям, по солнцу. К тому же, после нашего отъезда наши рыцари бесследно испарились, это было горько, а вдвоем становилось куда легче.

– А говорите, не подруги, – не согласилась Аллочка.

– Наша пылкая привязанность друг к другу длилась не больше месяца, – пояснила Елизавета Николаевна. – А потом каждый влился в свою прежнюю жизнь.

– Так когда же она разбогатела? Я все жду, жду… – прервала ее Аллочка.

– Внезапно, – пояснила дама и спросила: – Вы позволите, я закурю?

Она затянулась тоненькой сигареткой, и рассказ пошел быстрее.

– Вероника еще в Крыму говорила, что ее сын занялся каким-то бизнесом, жаловалась, что не может парню помочь, потому что ничего не соображает в компьютерной технике, а парень ударился именно в это направление. Она даже советовалась со своим тамошним знакомым, расспрашивала о каких-то тонкостях. Но и знакомый был умственно далек от всяких там компьютеров. Однако, как выяснилось, Алексей, сын Вероники, и сам справился великолепно, во всяком случае, нам тогда так казалось.

– Это он ее и убил, Веронику, – обернулась к Гуте Аллочка. – Вот чует мое сердце, взял и… Так что дальше-то было?

– Ваше сердце чует неправильно, – горько усмехнулась Елизавета Николаевна. – Да, Алексей бурно расширял свой бизнес, и тот у него пошел. Да так стремительно! Молодой человек буквально на глазах обрастал деньгами. Конечно, перепадало и Веронике, но, по сравнению с состоянием сыночка, Трофимова была просто нищей. Но по документам получалось все наоборот: на нее были переписаны денежные счета, машина, квартира и еще какая-то часть имущества, я уж и не помню. Еще часть была переписана на дальнего родственника. Но совсем немного. Получалось, что Алексей ничего и не имел.