Книга Леди Бэтмен - Дарья Калинина

Появившаяся в квартире Антона милиция быстро перевернула все вокруг них совершенно вверх дном. Впрочем, очень скоро подруги поняли, что ищут они яд, с помощью которого был отправлен на тот свет Антон. Цвет лица покойника к моменту прибытия милиции приобрел настолько незабываемый оттенок, что всякая другая версия сразу же отпадала. Да и желтая пена в углах его рта тоже выглядела очень впечатляюще.

— Так вы говорите, что перед тем, как прийти сюда, обедали с погибшим в ресторане? — допытывался у Инны один из ментов.

— Хотели пообедать, — протестующе подняла руку девушка. — Но Антон внезапно плохо себя почувствовал. И я настояла на том, чтобы поехать домой.

— Что ж, видно, не помогло, — философски изрек опер, глядя на труп, над которым уже хлопотали его коллеги. — Скажите, а в последнее время вы ничего странного за своим знакомым не замечали?

— Понимаете, — проникновенно произнесла Инна, разводя руками, — мы с Антоном познакомились только вчера.

— Да, — закручинился парнишка. — Понимаю. Времена такие. Вчера познакомились, сегодня уже домой приехали. Понимаю.

Вид у него при этом был такой сокрушенный, что Инна даже покраснела от неловкости.

О вчерашнем отравлении бедного Сержа подруги еще заранее сговорились милиции не сообщать. Если уж им суждено стать подозреваемыми, решила Мариша, то пусть к ним относятся как к полным дурам, неспособным провести даже хиленькую аналогию. К таким убогим на Руси издавна снисхождение было.

— Но, может быть, ваш знакомый что-нибудь говорил о том, что ему угрожают, или жаловался на происки врагов, готовых его убить? — продолжал допытываться у Инны опер.

— Нет, ничего такого он мне не говорил, — с сожалением покачала головой Инна. — Вот только сказал, что вчера ночью конкуренты сожгли, верней пытались сжечь, одну из его торговых точек.

К этому времени, стараниями подруг, милиция уже знала имя и фамилию потерпевшего, род его деятельности. Больше об Антоне подруги и сами ничего толком не знали.

— И что? — заинтересовался опер. — Сожгли?

— Вроде бы нет, — задумчиво произнесла Инна. — Честно говоря, мы как-то сегодня об этом не говорили. Я спросила, все ли в порядке с магазином. Антон пробурчал, что беспокоиться не о чем.

— И все? — удивился опер. — Никаких подробностей возможного пожара? Честно говоря, это странно.

Инне и самой теперь показалось это странным. Но пытать Антона теперь было уже явно бесполезно. И Инна снова развела руками. Вскоре выяснилось, что из близкой родни у Антона были только брат и мать, которую опера известили о случившемся, и та обещала немедленно приехать.

Мамаша оказалась сухой дамой, фигурой и осанкой напоминавшей осиновую жердину. Подругам она сразу не понравилась. Губы у нее были скорбно поджаты, выкрашенные в светлый тон волосы забраны назад так туго, что светлые голубые глаза казались немного раскосыми. Одета женщина была в безупречного покроя строгий костюм, который сидел на ней просто идеально, словно она в нем и родилась.

— Я так и знала, что этим все кончится! — первым делом сообщила дама бдительно внимающим ей ментам. — Я не один раз предупреждала сына. Но он оставался глух к мольбам и слезам матери!

И женщина в самом деле попыталась промокнуть слезинку в уголке совершенно сухого глаза. Один из оперов подал ей воды, которую та приняла с величием вдовствующей королевы.

— Это ужасная драма всей нашей семьи! — напыщенным тоном продолжала свой монолог мать Антона. — Мой сын не пожелал пойти по стопам отца и стать ученым-антропологом. Он не пожелал пойти по моим стопам и стать химиком. Он даже отказался от карьеры врача, какую выбрал его старший брат, но я и с этим смирилась. Но когда в восьмом классе он заявил, что вообще не хочет продолжать обучение, а идет в это свое ПТУ, вот тогда я поняла, что мой сын — не мой.

— То есть? — удивился опер. — Чем вы недовольны? Я так вижу, ваш сын не бедствовал и не воровал.

— Он торговал! — с невыразимой горечью произнесла женщина. — Вы можете себе представить этот кошмар! Мой сын — торговец.

Видимо, тот факт, что ее сын владел целой сетью магазинов, а не стоял на улице с лотком, ничуть дела не менял. Мамуля Антона была типичным снобом. Впрочем, она не гнушалась жить на те презренные деньги, которые добывал Антон. Но опера и не такое повидали. Поэтому лишь молча пожали плечами и деликатно промолчали. Их интересовало, были ли у покойного враги. Но об этом его мать ничего сказать не могла.

— Мы с моим младшим сыном не были особенно близки, — произнесла она, хотя могла бы и не говорить.

Это было понятно без слов. Вряд ли Антон был способен долгое время выдерживать свою мамулю.

— А его жена? Была у него жена?

— Слава богу, Антон не был женат! — заявила эта мегера, бросив испепеляющий взгляд на подруг, затихших в сторонке. — Так что все его деньги останутся в семье.

Вот Как! Однако интересно рассуждает эта старая вешалка! Когда сын наживал свой капитал, торгуя, его можно было презирать и всячески уничижать. А когда он скончался и после него остались деньги, нажитые этой самой презренной торговлей, то, стало быть, денежки не пахнут, и их спокойно можно положить себе в карман.