Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
— Беру!
— У меня товар знатный, — расплылся в улыбке корчмар. — Из зерна варю, не то, что другие — со свеклы да брюквы.
Еще один вопрос решился.
Уже в избе у Куприяна Никитам поинтересовался у хозяина:
— В городе алхимики есть?
— Это кто ж такие? Не слыхал никогда.
М-да, это в Европе алхимиков полно, пытаются золото получить бог знает из чего, попутно совершая иногда настоящие открытия.
Он улегся в постель. Ведь изучали они на первом курсе академии еще всякие курсы химии — неорганическую, органическую, биологическую. Знать бы, где упасть — соломки бы подостлал. Как бы ему пригодились сейчас эти знания! И про хлороформ учили, и про эфир диэтиловый для масочного наркоза.
Никита стал мучительно вспоминать, из чего и как они делаются. Вроде и альма-матер не так давно закончил, и склерозом не страдает, а вот поди ж ты, вспомни! В вузе ведь как? Сдал экзамен, получил оценку в зачетку — и выбросил все из головы. Конечно, это касалось не всех предметов, а только ненужных с его точки зрения, например — той же химии. Вот зачем будущему врачу высшая математика? А ведь изучали, целый семестр.
В голове крутились какие-то обрывки знаний, но, тем не менее, кое-что удалось вспомнить. Тот же хлороформ в быту можно получить путем нагревания трихлоруксусной кислоты до семидесяти пяти градусов. В готовый продукт положено добавить один-два процента этилового спирта для связывания образующегося фосгена.
Для тех, кто не знает: фосген — сильный яд, применявшийся в начале XX века как боевое отравляющее средство.
Уксус можно найти в любом доме на кухне. Но вот фосген от образовавшегося хлороформа в быту отделить нельзя. Стало быть, рискованно. В медицине был период, когда хлороформ, как вид наркоза, широко применяли, однако он скверно действовал на печень.
Никита решил, что связываться с ним не стоит. Применял его знаменитый хирург Николай Иванович Пирогов в Крымской войне при операциях, ну да время хлороформа ушло.
С эфиром несколько проще и одновременно сложнее. Впервые его получил в тринадцатом веке алхимик Луллием. Способ простой — смесь этилового спирта и серной кислоты перегоняют, как самогон. Вопрос только в том, где эту кислоту взять? Со спиртом в виде самогона он вопрос решил, а где кислоту взять? И он снова пошел к Куприяну.
— Ты к кожемякам сходи. Они для выделки кож всякую дрянь применяют.
О кожемяках Никита даже не подумал.
На следующее утро он отправился под Вознесенскую гору, в Гончарную слободку. Там не только гончары промышляли, но и кожемяки, шорники. К его удивлению, кислота нашлась.
— Тебе-то зачем? Едкая штуковина, на одежу капнешь — дыру прожжешь.
— Для дела надобно.
Кислоту отлили в небольшую корчагу, обмотали тряпицей. И за все-то — медяк.
Корчажку Никита нес бережно и в комнате своей уложил в сундук. Попробовать перегнать бы, да самогонного аппарата нет. Тоже придется приобретать, но это уже попозже, когда поработает, на ноги встанет, надобность возникнет. Эфир — штука летучая, храниться должен в стеклянном пузырьке с притертой пробкой, а иначе просто улетучится. И пары его пожароопасны. Не дай бог свечка в комнате окажется — пожара не избежать. А сжечь дом Куприяна Никита вовсе не хотел — на добро злом не отвечают.
Дочь купца позвала Никиту к обеду.
Отобедали чинно. Как заметил Никита, ели у купца обстоятельно, не торопясь. Не объедались — не было такого, а именно обстоятельно. Разговоров за столом не вели, отдаваясь процессу еды целиком, тщательно пережевывая.
Поначалу Никиту это напрягало. У себя на работе, а потом и дома он привык есть быстро, поскольку времени не было. А спроси через час, что ел, так и вспомнить не всегда мог.
После обеда, когда кухарка убрала посуду со стола, Куприян попросил Никиту задержаться.
— Просьбу я твою, Никита, исполнил. Избу можно хоть сейчас смотреть.
— Отлично!
— Только знаешь… Одежа у тебя не нашенская, да и головного убора нет, выглядишь как чужеземец. Ты нормальную одежу купи — вот как на мне. Рубаху, порты, на голову что-нибудь. А хочешь — вместе пойдем, помогу подобрать.
— Я не против.
Вдвоем они направились на торг. Рубаху купили шелковую, лазоревую. Штаны буквально безразмерные, под любое телосложение, они только на гашнике держались. Гашник — веревка такая, вроде пояса, которую можно подтянуть и завязать. Ну и головной убор взяли в завершение — из толстого сукна, колпаком называли его.
Переодевшись, Никита сразу на местного стал похож — не отличить. Свою одежду он связал в узел. А вот поменять кроссовки на короткие сапожки, которые предлагал взять Куприян, отказался. Местная обувка — вся, без различия — что на левую ногу, что на правую. В своей удобнее и привычнее, и в глаза не очень бросается.
Они прошли к избе. Куприян достал ключ, отпер замок и распахнул дверь.
— Заходи!
Изба оказалась неплохой. Три комнаты, деревянные полы, печь — даже кухня. Но готовить тут Никита пока что не собирался. И место у избы удобное. В квартале — шумный торг, по другую сторону — храм. Куда ни пойди, мимо не пройдешь.
Удобное положение избы Никита сразу оценил. Успенский собор — главный храм Владимира в то время, службы многолюдны, богомольцы мимо избы по-всякому идти будут. Только вывеску какую-то сделать надо. Видел он в городе уже — то крендель у булочной, то ножницы над входом к цирюльнику. Правда, вывески невзрачные, художник явно без таланта. И что занятно: на вывесках только рисунки, чтобы и неграмотный человек мог понять. Тогда что ему отобразить? Никита задумался.
Куприян кашлянул:
— Прости, купец, задумался.
— О чем?
— Вывеска у входа нужна — вот как у булочной.
— Сделай.
— Самому? — удивился Никита.
— Зачем самому? Попроси монахов-иконщиков. У них и краски есть, и навык. Полагаю, недорого возьмут, чай не икона.
— Только не знаю, что изобразить?
Тут и Куприян задумался.
— В городе-то вывески у лекарей есть?
— Только у повивальной бабки младенец изображен. А у других — нет ничего, да где они живут, народ и так знает.
— Нет, так не пойдет.
— Тогда иди в монастырь, к иконописцам. Может быть, они подскажут.
Никита так и сделал — тем более что Рождественский монастырь был недалеко. Куприян отправился домой, а Никита — в монастырь.
Иконописная мастерская располагалась в отдельном здании. Здесь пахло красками, за столами над досками корпели монахи. В это время иконы писались еще для церквей на выдержанном сухом дереве.
На вошедшего никто не обратил внимания, и Никите стало неудобно: монахи делом заняты, а он с вывеской. Может быть, какими-то из этих икон люди будущего в музеях или в храмах любоваться будут.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
