Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
Заскакиваю в комнату и вижу скорчившуюся в углу фигуру. В окуляре ее лицо превращается в зеленое светящееся пятно.
«Убей ее, Зомби. Один выстрел – и дело сделано».
Но я не стреляю. Не знаю, что меня останавливает. Может, кошки. Их здесь больше дюжины. Они разбегаются и ныряют под мебель. А может быть, дело в том, как она пела. Ее песня напомнила мне о бабушке и еще тысяче потерь. Или это история Салливан о беззащитном и обреченном солдате с распятием. А может, все гораздо проще – по комнате расставлены керосиновые лампы, и я прекрасно вижу, что старушка не вооружена. Вместо снайперской винтовки она прижимает к груди деревянную ложку.
– Господи, пожалуйста, не убивай меня! – верещит старушка, сжимается в комочек и закрывает руками лицо.
Быстро прочесываю комнату. По углам никого, запасного выхода нет. Выходящее на Главную улицу окно занавешено плотными темными шторами. Я подхожу и раздвигаю их стволом винтовки. Окно заколочено. Теперь понятно, почему я не заметил свет с улицы. И это еще одно доказательство того, что снайпер не мог свить здесь гнездо.
– Пожалуйста, – скулит старушка, – умоляю, не убивай.
Меня начинает раздражать зеленый светящийся шар на месте ее головы, и я рывком снимаю окуляр. На столике у окна стоит жестяная банка из-под «Стерно», а на ней булькает кастрюля с каким-то варевом. Рядом – Библия. Открыта на двадцать третьем псалме. Дальше – заваленный одеялами и подушками диван, пара стульев, стол, искусственное дерево в горшке. Стопки журналов и газет. Это определенно гнездо; пусть не снайперское, но гнездо.
Бабулька, видимо, прячется здесь с той поры, как на город накатила Третья волна. Отсюда важный вопрос: как она умудрилась остаться незамеченной для глушителя-резидента?
– Где он? – спрашиваю я. Мне кажется, что мой голос стал тоньше, словно я провалился во времени и снова стал мальчишкой. – Где стрелок?
– Стрелок? – переспрашивает старушка.
Ее седые волосы спрятаны под вязаную шапку, но пара жидких прядей выбилась и свисает по бокам. На старушке черные спортивные штаны и несколько свитеров. Я делаю шаг вперед, она забивается дальше в угол и прижимает ложку к груди. В подсвеченном керосиновыми лампами воздухе летает кошачья шерсть. Я чихаю.
– Будь здоров, – автоматически реагирует старушка.
– Вы должны были услышать, – говорю я, имея в виду выстрел снайпера, который снял Дамбо. – Вы наверняка знаете, что он где-то здесь.
– Здесь никого нет, – пищит старушка. – Только я и мои детки. Пожалуйста, не трогай моих деток!
До меня только через секунду доходит, что она о кошках. Обхожу комнату по узкой тропинке между стопок журналов. Ищу оружие, но при этом стараюсь не упускать из виду бабульку. В этом бардаке очень просто спрятать оружие. Роюсь в груде одеял на диване, заглядываю под стол, выдвигаю пару полок, потом проверяю за горшком с искусственным деревом. Кошка пулей проносится у меня между ног. Я возвращаюсь к старушке и приказываю ей встать.
– Ты меня убьешь? – шепотом спрашивает она.
Я должен ее убить. Знаю, что должен. Рискованно оставлять ее в живых. Пуля, которую принял на себя Дамбо, была выпущена из этого здания. Вешаю винтовку на плечо, достаю пистолет и снова приказываю ей встать. Это непросто и для нее, и для меня. Старушке физически трудно подняться, а мне психологически трудно удержаться и не протянуть ей руку помощи. Наконец она встает, ее слегка пошатывает, она все прижимает руки к груди. Далась ей эта чертова ложка!
– Брось ложку.
– Хочешь, чтобы я бросила мою ложку?
– Брось ее.
– Это просто ложка…
– Брось чертову ложку!
Она бросает чертову ложку. Я приказываю повернуться лицом к стене и положить руки на голову. Старушка всхлипывает и подчиняется. Я подхожу к ней, одну руку кладу на ее ладони (они, кстати, холодные, как у покойника), а второй обыскиваю с головы до ног.
«Ладно, Зомби, оружия у нее нет. И что дальше? Хватит уже тянуть, решай».
Возможно, старушка и не слышала выстрел. У нее могут быть проблемы со слухом. Она, в конце концов, старая. Возможно, стрелок даже знал, что она тут прячется, но не стал из-за нее заморачиваться. Чем может быть опасна старая кошатница?
– Кто еще в этом доме? – спрашиваю я затылок старушки.
– Тут никого нет, никого, клянусь. Я уже много месяцев никого не видела. Тут только я и мои детки. Только я и мои детки!..
– Развернитесь. Руки не опускайте.
Старушка разворачивается на сто восемьдесят градусов, и теперь передо мной не ее затылок, а пара ярко-зеленых глаз. Они почти утонули в складках сморщенной кожи. Из-за бесчисленных свитеров сложно определить степень ее худобы, но по лицу видно, что старушка в паре шагов от голодной смерти. Щеки провалились, виски обтянуты кожей, вокруг глаз черные круги, нижняя челюсть чуть отвисает… Старушка ко всему еще и беззубая.
О господи. Отсутствие надежды и ложь превратили последнее поколение людей в машины для убийства. С приходом весны Пятая волна прокатится по Земле и уничтожит всех на своем пути, включая парней, которые прячутся за кулерами со своими распятиями и кошатниц с их деревянными ложками.
«Стреляй, Зомби. Шансов нет ни у кого. Не убьешь ты, убьет кто-нибудь другой».
Я поднимаю пистолет на уровень глаз старушки.
17
Старушка падает на колени и простирает ко мне руки. Она ни о чем не просит, о чем тут просить? Она знает, что сейчас умрет.
Я прошел подготовку в лагере, меня этому обучали, для чего сначала опустошили, а потом наполнили ненавистью, но я еще ни разу никого не убивал. Ни разу за все это время. У Кэсси Салливан руки в крови, у меня пока еще нет.
«Первый раз был самый трудный, – призналась мне Кэсси. – А когда я убила своего последнего солдата в „Приюте“, я уже ничего не почувствовала. Даже не помню, как он выглядел».
– Кто-то стрелял в моего друга, – говорю я. – Или вы, или тот, кого вы знаете. Кто? Только не надо мне врать.
– Я не выхожу из комнаты. Уже много недель. Там небезопасно, – шепотом отвечает старушка. – Я сижу здесь с моими детками и жду…
– Ждете? Чего ждете?
Она тянет с ответом. Я тоже тяну. Не хочу быть правым или неправым. Не хочу переступать эту черту и становиться тем, кого они из меня сделали. Не хочу убивать человека, виновен он или нет.
– Агнца Божьего, – отвечает старушка. – Он придет, ты знаешь. Уже скоро. Зерна отделят от плевел, козлищ от овец, и Он явится во славе своей и воздаст каждому по делам его.
– А, ну да, – сдавленным голосом отвечаю я. – Кто ж об этом не знает.
Она чувствует это раньше меня – я не стану в нее стрелять. Не могу. Детская улыбка постепенно расцветает на сморщенном лице, как солнце на рассвете появляется из-за горизонта.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
