– Мне очень жаль, что ты не сдержала слова и не осталась с Карен дома, как обещала.
– Я надеялась, что ты не узнаешь о вечеринке. Если бы не эта неприятность, у тебя не было бы повода для волнения. Ну что страшного в том, что я взяла Карен с собой! – тут же принялась оправдываться Элизабет. – Она здорово повеселилась, а потом я уложила ее спать. Откуда мне было знать что ей взбредет в голову отправиться путешествовать. Раньше она так никогда не де…
Элизабет замолчала, поняв, что сболтнула лишнего.
– Значит, это уже не первый раз? – встревожено уставилась на сестру Дженетт. – Я, конечно, понимаю твое желание повеселиться и не виню…
– Затоятебя виню, Элизабет, – раздался ледяной голос Висенте, стоящего сзади. – Однако не время обсуждать это дальше. Сейчас важнее всего Карен.
– Сегодня я переночую у друзей, – с вызовом произнесла Элизабет и, вскинув голову удалилась, прежде чем Дженетт успела что-нибудь сказать.
Карен по настоянию Висенте отвели отдельную палату, где они ее и нашли. Вопреки всем стараниям медсестры, забившаяся в угол кроватки девочка рыдала что было сил. Но, услышав голос матери, тут же приподнялась, раскрыла полные надежды огромные темные глаза. Нос ее был слегка поцарапан, на лбу красовался багровый синяк, а на пухлой щечке алела ссадина.
Сама вся в слезах, Дженетт схватила ребенка и прижала к себе так крепко, будто решила никогда больше не выпускать из рук.
Подняв наконец покрытую темными вьющимися волосами головку с плеча матери, Карем бросила удивленный взгляд на стоящего рядом; мужчину.
– Папа?..
Впервые в жизни Дженетт видела, как дочь протягивает руки к Висенте. Однако, сделав кажущийся очевидным выбор, Карен тут же передумала и, вновь испуганно прильнув к матери, заплакала.
– Она, никогда не видела нас вместе, это сбивает ее с толку, особенно в теперешнем состоянии, – мрачно прокомментировал Висенте.
Дженетт почувствовала угрызения совести. Не привыкшая видеть родителей вместе Карен расстроилась. Но чья в этом вина? Этот вопрос болезненно ранил ее и без этого страдающую душу. Их союз разорвала она, именно она виновна в том, что Карен растет, видя отца лишь время от времени, как случайного знакомого.
Закусив губу до крови, Дженетт почувствовала, что не может сдержать вновь подступающих слез. Клянусь отныне всеми силами способствовать тому, чтобы предоставить Висенте возможность наверстать упущенное время! Его нежелание пойти навстречу моей попытке наладить хотя бы подобие прежних отношений не должно отражаться на дочери, сказала она себе. Нельзя больше позволять, чтобы моя оскорбленная гордость мешала их с Карен общению.
– Забирай поскорее ее домой, – сухо посоветовал Висенте.
Очутившись в лимузине, Карен, все еще готовая расплакаться в любой момент, изо всех силенок вцепился в рукав пиджака Висенте. Было видно, что ее клонит ко сну, однако она, отчаянно противясь этому, постоянно переводила взгляд с отца на мать, словно до сих пор не веря в их присутствие.
– Она сильно напугана. Карен понадобится время, чтобы прийти в норму, – нарушил молчание Висенте.
Присутствие дочери заставило его смягчить тон, однако взгляд темных глаз был тверд как сталь.
Остро ощущающая свою вину Дженетт сделала вид, что не расслышала. Возразить ей было нечего. То, что их крошка дочь узнала, что окружающий ее ранее удобный и безопасный мирок способен таить в себе опасность, а всегда готовой приласкать матери может не оказаться рядом, произошло только по ее недосмотру.
Увидев крохотный, утопающий в цветах домик Дженетт, Висенте не сказал ни слова. Нагнув голову, он шагнул в дверь… и тут на него сверху кто-то прыгнул и вцепился в ткань пиджака острыми коготками.
Выругавшись сквозь зубы, Висенте схватил котенка и швырнул на ковер. Тот, ловко приземлившись на четыре лапы, выгнул спинку дугой и угрожающе зашипел.
– О боже, тебе не надо было входить первым! – воскликнула огорченная Дженетт. – Робин просто хотел с тобой поиграть.
– Робин! Мой Робин! – Сразу забыв обо всех своих неприятностях, Карен вырвалась из рук матери и бросилась к котенку.
Висенте, настроение которого было отнюдь не улучшилось, скептически наблюдал за возней дочери и кошкой.
– Он меня чуть не оцарапал, – заявил он недовольным тоном.
– Неужели? Наверное, это от страха – ответила Дженетт. – Робин еще очень маленький и постороннему человеку трудно понять, когда он играет, а когда сердится.
– Постороннему человеку, – повторил Висенте, и Дженетт смущенно пробормотала:
– Прости, я не хотела сказать ничего плохого в твой адрес. Просто случайно оговорилась.
В этот момент Робин перевернулся на спинку и всеми четырьмя лапами стал ловить руку играющей с ним Карен. Он скалил маленькую пасть с острыми зубками и розовым язычком, но было ясно, что ни за что не прочинит девочке вреда.
– Робину пришлось пережить тяжелые времена, – объяснила Дженетт, наблюдая за ним. – Мы с Карен увидели его на улице, грязного и голодного, и не смогли пройти мимо. Теперь он отъелся, стал пушистым, но так и не научился доверять людям. Он любит только меня и Карен.
Сказав это, Дженетт подхватила Карен на руки и понесла наверх. Робин, прыгая через ступеньку, последовал за ними. Замыкал шествие Висенте. Все, что он видел вокруг, не радовало глаз. Это было нищенское жилище, предназначенное для людей, не страдающих клаустрофобией.
Чтобы стать свидетелем того, как Дженетт укладывает дочь в кроватку, стоящую рядом с ее кроватью, Висенте прошлось остаться в коридоре. Лицо его помрачнело. Как получилось, что Карен оказалась лишена удобств и игрушек, на которые имеет полное право?
Пригладив спутанные волосы никак не успокаивающейся малышки, Дженетт оглянулась на Висенте.
– Ей не хочется, чтобы ты уходил. Думаю, Карен будет спокойнее, если она увидит, что ты все еще здесь.
– Я останусь до тех пор, пока она не уснет, – пообещал он.
Взгляд огромных сонных глаз ребенка остановился на Висенте, и мысли Дженетт приняли другое направление. Видеть отца и дочь вместе было несколько странно и непривычно для нее. К ее удивлению. Привязанность Карен к Висенте была намного сильнее, чем можно было бы предположить. С другой стороны, наивно было бы ожидать, что, как мать, она автоматически имеет право претендовать на львиную долю любви дочери. Вот и сейчас Карен приглашающим жестом просунула руку между прутьями кроватки, и Висенте, рассмеявшись, шагнул наконец в комнату.
Присев на край кровати Дженетт, он наклонился и взял дочь за руку. Счастливо улыбнувшись, Карен наконец закрыла глаза. Дженетт почувствовала, что вот-вот расплачется: впервые перед ней предстал нежный и заботливый Висенте. Присутствие отца успокоило малышку, почувствовавшую себя в полной безопасности. Наступило долгое молчание. Наконец Висенте отпустил расслабившуюся руку Карен, осторожно положив ее на матрас. У растроганной Дженетт перехватило дыхание.
