Книга Игры с темным прошлым - Анна Данилова

День не задался с самого утра: сначала она обожгла руку о горячую сковороду, на которой поджаривала яичницу, потом щеточкой для ресниц нечаянно размазала тушь по веку так, что пришлось смывать краску и красить заново, а когда вышла из дома, то сразу же была облаяна местной дворнягой… Надю она так и не нашла: ни один из ее телефонов не отвечал. Когда же она поехала по тому адресу, где была вчера, ей никто не открыл дверь. Она не боялась, что Надя не заплатит, она уже платила ей, три раза по пятьсот долларов, так что жаловаться на свою работодательницу она не могла. Больше того, она испытывала к ней чувство благодарности и старалась не думать о нравственной стороне того бизнеса, которым занималась. Это не туалеты мыть, да и на проституцию не похоже… А так, сюрреализм какой-то. Подумаешь, встретиться с мужчиной и, мысленно заткнув уши и не пытаясь вдумываться в те слова, что он тебе говорит, и не обращая внимания на его реакцию при твоем появлении, вести себя как можно естественнее, говорить лишь самые простые слова да позволять целовать себя, не более…

До сегодняшнего дня не было ни разу, чтобы кто-то не открыл дверь, не откликнулся на звонок. Она не знала, что это были за женщины, с которыми ей приходилось сталкиваться (она подозревала, что они выдавали себя за экстрасенсов или гадалок), и какую роль играли в этих спектаклях, ее это вообще не должно было интересовать, но то, что они получали свой процент, в этом не приходилось сомневаться. Значит ли сегодняшний прокол то, что она потеряла день и осталась без вознаграждения и что тот мужчина, с которым она должна была встретиться, не захотел ее видеть? Или же существует какая-то другая причина, и он должен будет заплатить неустойку? В таких тонкостях она еще не разбиралась, да и у Нади спросить не успела.

Оля, чтобы как-то занять себя, поехала на рынок, купила мяса, капусты и вернулась домой уже к вечеру, переоделась и отправилась на кухню – варить борщ. В квартире было удивительно тихо, и Ольга никак не могла понять, что же в этой тишине тревожит, раз она думает об этом… И вдруг поняла – весь вечер молчит телефон. Она подняла трубку – опять отключили, уже который раз за неделю! Мобильник свой она потеряла, домашний телефон – не дышит. Неприятное чувство. Словно ее обложили со всех сторон. А если ей Маша звонила? Или Чаплин?

Чаплин. Ей было приятно вспоминать тот вечер, Чаплин вел себя, как близкий человек, почти как родственник, Оле с ним просто и легко. Да, повезло Машке, такого парня отхватила. Вот только, дурочка, зачем так неожиданно уехала, даже не выяснив точно, женат он или нет. Разве так можно расправляться с мужчинами? Их и так мало, а значит, мужчин надо холить и лелеять. Особенно таких, как Чаплин. Ну до чего же душка! Жалко, что телефон отключили, может, он и звонил, чтобы рассказать, удалось ли ему что-нибудь узнать о том, куда отправилась Машка. Кажется, у него друзья в милиции. И если еще вчера эта идея казалась ей утопичной, то сейчас она так не думала. Если предположить, что Маша вылетела в таких-то числах, да прикинуть, в какую из теплых стран она могла нацелиться, то что стоит по компьютеру вычислить: на Кипр она укатила, в Египет или Турцию? Ну не во Францию же она поехала. У нее и денег-то таких нет. И почему только она, Ольга, не догадалась поискать в ее письменном столе или на журнальном столике какие-нибудь рекламные проспекты?! Не могла же Маша не наследить в собственном доме?

Мысли ее перескакивали от Маши к Чаплину, от Чаплина к Наде и тому мужчине, с которым она провела вчерашний день. Вспомнила, как он достал из шкафа красное, в блестках, платье, как попросил ее надеть его, усадил в кресло и сел напротив… На Оле был парик (мягкий, как шкурка ягненка, белый, шелковистый, волнистый) и линзы зеленые, Надя сказала, что сходство с погибшей женой этого Константина потрясающее, что он непременно отреагирует… И он отреагировал, его лицо покрылось потом, а руки задрожали, когда он протянул их и, судорожно сглотнув, прошептал имя Клара. Конечно, все это грязно и неприлично, вот так издеваться над чувствами вдовца, тем более что он верит, что это его жена, что она вернулась к нему, пусть даже и на один вечер или на несколько минут… Жизнь есть жизнь, а смерть – это смерть, и глупо надеяться, что оттуда кто-нибудь возвратится. К тому же Надя сказала, что этот Константин Андреевич – форменная скотина, что он издевается над своей новой молодой женой, что денег ей не дает, постоянно сравнивает ее со своей погибшей Кларой и таким образом треплет девчонке нервы, а они не железные…

Там, в ресторане, Надя спокойно и обстоятельно посвятила Олю в свой бизнес, объяснила, чем она занимается, и взяла с нее слово, что Оля будет молчать.

– Я свожу людей с ума. Но это не моя идея… Не мой бизнес. Я его украла у одной дамы, поскольку сочла, что она и так уже заработала на этом вполне достаточно… Кроме того, мы с ней незнакомы, и она, я надеюсь, никогда ничего не узнает.