Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Макс фыркнул, представив себе эту картинку. Смешно, а между тем множество супружеских пар поступает именно так. Макс знал это не понаслышке, поскольку среди прочего занимался и семейной психотерапией.
Знал он и то, что сам далек от идеала…
Он был типичным примером того, что психотерапевты называют между собой «травматик», понимал это про себя, но выхода не видел. Эффект сапожника без сапог работал без осечек.
Ах, если бы в юности он обладал разумом, знаниями и опытом себя сегодняшнего! Но, увы, наши советы самим себе всегда опаздывают, а чужие мы не хотим слушать…
Начав работать в психиатрии, Макс столкнулся с таким малоприятным диагнозом, как бред ревности, когда самые невинные поступки одного из супругов вызывают во втором стойкую уверенность, что у первого есть связь на стороне. Макса всегда поражало, как ревнивцы, большей частью блеклые и ничтожные люди с невысоким интеллектом, выстраивали стройные логические цепочки и несокрушимые системы аргументов на основании фактов еще более ничтожных, чем они сами. «Раньше курил на кухне, а теперь стал ходить на балкон, значит, появилась любовница, он выходит на балкон, чтобы о ней подумать», «села в маршрутку, через пять минут не ответила на телефонный звонок, значит, вышла за поворотом и пересела к любовнику в машину»… Какой только чуши ему не приходилось выслушивать от ревнивцев! Кроме болезненных представлений, рассуждений и выводов, характерных для любого бреда, у этих людей Макс замечал еще так называемую «рентность» к своему состоянию, то, что у психиатров описывается прибауткой: «Это для вас психические расстройства, а для меня радости». К сожалению, в длительные отношения с людьми, страдающими бредом ревности, вовлекаются люди мягкие, совестливые, добрые и самокритичные, другие психотипы отпадают в отборочных турах. Такие люди склонны во всем винить себя, уступают, просят прощения и вдохновляют Отелло на все новые и новые умозаключения. Чем менее человек развит духовно, тем лучше он понимает собственную выгоду, и ревнивцы довольно быстро соображают, что любое действие в ущерб их интересам можно представить, как доказательство неверности. В результате подозреваемый супруг делает все, что пожелает ревнивец, лишь бы только не провоцировать его на новый скандал.
Когда Максу приходилось общаться со «вторыми половинками» этих больных, он всегда поражался, насколько те измучены и морально истощены. Пожалуй, настоящая терапия требовалась именно им, а не пациентам, хотя бы потому, что бред ревности все равно не лечится.
Супругам ревнивцев приходилось жить с постоянной оглядкой, пропуская все свои мысли и поступки через призму чужого сумасшествия, в сущности, имплантировать чужой бред в собственную голову. Поступать не сообразно обстоятельствам, не так, как лучше, а так, чтобы вызвать как можно меньше подозрений. Из-за этого рушились карьеры, расстраивались планы, вся энергия в семье уходила на обслуживание бреда.
Естественно, психика несчастных, оставаясь здоровой, становилась крайне расшатанной. Он предлагал свою помощь, но люди эти были так подавлены, что им просто в голову не приходило, что можно сделать что-то для самих себя…
Он долго не понимал, почему именно родственники этих больных вызывают в нем сострадание, граничащее с душевной болью, пока в один прекрасный момент не сообразил, что бред ревности, если исключить сексуальную составляющую, пожалуй, самая подходящая модель для описания его собственных отношений с матерью.
Сколько Макс себя помнил, он жил именно так, скованный по рукам и ногам, боящийся сказать неверное слово или даже верное слово, но «не таким тоном». Все что угодно могло навести маму на мысль, что сын ее не любит, что он «холодный и черствый эгоист», «бессердечный мальчишка» и прочее.
Начинался громкий и тягостный скандал, после которого, обвинив сына во всех смертных грехах, мама уходила к себе, а он должен был вымаливать прощение, каяться, признаваться во всем, даже если ничего не делал и в мыслях не держал. Убедить маму в том, что он любящий и почтительный сын, было невозможно, она попросту не слышала никаких аргументов, кроме слова «прости».
Без покаяния мама его не принимала, тема «ладно, погорячились, забудем» никогда не проходила в их семействе. Один раз он был абсолютно уверен, что ни в чем не виноват, и целую неделю не шел просить прощения, и всю эту неделю мама делала вид, что его не существует вовсе. Из той ссоры Макс вынес твердое убеждение, что если бы он тогда не переломил себя и не покаялся, мама до сих пор не разговаривала бы с ним.
Каким-то инстинктом, чувством самосохранения Макс запретил себе обвинять маму и сердиться на нее. Она была его матерью, он ее любил, она его любила, и на этом все. Он никогда не культивировал в душе свои детские обиды, и теперь, слава богу, не мог вспомнить, из-за чего случались все эти эпические драмы, единственное, что он твердо знал, поводом всегда служила какая-то ничего не значащая ерунда.
Но, забыв обиды, он помнил свое вечно подавленное состояние, постоянный страх, предшествовавший возвращению матери со службы, и осторожность в выборе слов.
Учеба давалась ему легко, тем легче, что в занятиях он чувствовал себя свободным и забывал о семейных неурядицах, зато отношения со сверстниками не ладились. Он был замкнутым, мрачным и заносчивым ребенком, и поладить с ним, как он теперь понимал, было очень непросто.
Наверное, не будь этого постоянного давления мамы, он рос бы совсем другим, веселым и дружелюбным, был бы заводилой в классе… А может быть, и нет, был бы такой же странноватый нелюдим, только чуть-чуть счастливее.
Почему так происходит? Почему близкие люди вместо того, чтобы поддерживать и защищать, только мучают друг друга? Может быть, потому, что жизнь человека никогда не бывает полной? Всегда есть где-то пустота, провал. Кто-то не нашел любви, у кого-то нет детей, кто-то ничего не добился в профессии, а если со стороны кажется, что у человека все в порядке, сам он зачастую недоволен своими достижениями. Но хорошо известно, что природа не терпит пустоты, и люди справляются с этим кто как может. Мудрые люди заполняют вакуум размышлениями, хорошие – действиями, а плохие – своими ближними, заставляя их делать то, что они делать совсем не должны.
Макс нахмурился. Нет, нельзя думать, что мама – плохой человек. Ну да, в ее жизни не хватало борьбы, сильных эмоций, вот она и закатывала скандалы, но она не плохой человек. Всегда хотела ему только добра и волновалась за него, вот и все.
Ну, как бы там не было, он вырос травматиком, может быть, не из-за мамы, а потому что был изгоем в классе. Он был, в конце концов, вундеркинд, а это всегда сопряжено с отклонениями в психике, тут не отвертишься.
Завершая период полового созревания, он сформировал в голове две ключевые идеи. Во-первых, любовь – великое чувство, которое преобразит и его, и весь мир вокруг него, а во-вторых, терзаемый комплексом вины, он решил, что успешное развитие отношений, если ему вдруг ответят взаимностью, зависит только от него. Если он будет стараться и делать все правильно, все будет хорошо, каким бы человеком ни оказалась его возлюбленная. Явное противоречие между этими постулатами ничуть его не смущало.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
