Сара проследила за ней взглядом, пока та не скрылась из виду. Ее вдруг обуяла зависть — чувство нелепое и смехотворное в данной ситуации. И она почти расслышала голос Мелани: «Нет, Сара. Это не зависть. Жалость к себе. Тебе сейчас кажется, что несчастнее тебя нет никого, и ты готова поменяться ролями с кем угодно. Даже с бездомной шизофреничкой».
Вагнер засомневался в том, что Сара помнит о его присутствии. Да что там говорить, он даже не был уверен, что она знает о его существовании. Казалось, мыслями она была где-то очень далеко. Возможно, на другой планете.
— Я даже не успел представиться, — сказал он с единственной целью привлечь ее внимание, поскольку не сомневался в том, что ей абсолютно наплевать на его персону. — Я — Вагнер. Детектив Майкл Вагнер из отдела убийств полицейского управления Сан-Франциско.
Стоило Саре услышать его имя, как она тут же обернулась и пронзила его враждебным взглядом.
— Вагнер? Вы один из тех, кто связан с этим убийцей. Ромео. — Она наконец вспомнила, где его видела. Это был тот молодой детектив, что выступал вместе с Мелани во вчерашней вечерней телепередаче. Боже, неужели в тот самый момент, когда она, сидя в своей убогой конуре, смотрела запись этой телепередачи, убивали ее сестру? Сара еще крепче сцепила руки, так что побелели костяшки пальцев.
— Я — один из тех, кто пытается поймать его, — поправил Вагнер. И добавил решительным тоном: — Сейчас — с особым рвением.
Даже теперь, когда все каким-то странным образом встало на свои места, Сара все равно сомневалась в реальности происходящего.
— Так, значит, это был он? Ромео?
— Обычно мы не сбрасываем со счетов вероятность существования подражателя. Но на этот раз все-таки склоняемся к тому, что это дело рук серийного убийцы. Вполне возможно, что Ромео выбрал вашу сестру в качестве очередной жертвы, поскольку она слишком хорошо его изучила и это его напугало. Она, действительно, была хорошим психологом. Чертовски хорошим. Если бы не эта трагедия… — Он не смог договорить, ком застрял в горле. — Извините, — виновато произнес он.
Необъяснимая ярость полоснула, словно бритвой. У Сары вырвался короткий грубоватый смешок.
— Ромео. Только Мелани может прийти в голову окрестить так этого монстра. У нее извращенное чувство юмора.
От Вагнера не ускользнуло то, что она говорит о сестре в настоящем времени, но он промолчал.
— Это наследственное, — продолжала Сара диалог с самой собой. — Мы все в какой-то степени извращенцы.
— Мелани когда-нибудь говорила с вами о Ромео? — вмешался Вагнер.
— Нет, никогда. Хотя, думаю, с удовольствием бы это сделала, если бы я изъявила желание выслушать ее.
— Я вас не осуждаю, — сказал он.
Она удивленно посмотрела на него.
— За что?
— Я хочу сказать, что, возможно, эта тема и не была… подходящей…
— У нас было мало общих тем для разговоров.
— Вы не были близки?
— В каком смысле? — ощетинилась она.
Вагнер смутился.
— Я не знаю. Я был единственным ребенком в семье.
— Вы были близки?
Она что, не поняла, о чем он спросил?
— У меня не было ни братьев, ни сестер, — пояснил он свою мысль.
Она в упор посмотрела на него.
— Вы и Мелани. — В голосе ее звучала издевка. Как будто она была уверена в том, что знает ответ.
Он смело встретил ее взгляд.
— Мы были знакомы очень непродолжительное время.
— И какого вы о ней мнения?
— Мне она показалась блестящим специалистом.
— Это верно. Что еще? — настойчиво спросила она, требуя дальнейших откровений.
Вагнер не принял предложенных правил игры. Он вовсе не собирался распространяться о своих чувствах к Мелани. И в то же время считал себя не вправе отмахиваться от вопросов ее сестры.
— Душевная, энергичная, отзывчивая…
— Вы ведь не были ее пациентом?
Вопрос удивил его.
— Конечно, нет, — ответил он, глядя ей прямо в глаза. — Мы просто работали вместе.
— Надеюсь, вас не оскорбил мой вопрос.
— Нет, я не воспринял его как оскорбление.
— Мелани считала, что психоанализ никому не повредит.
— Я тоже так думаю. Просто мне не доводилось бывать у психиатров. Как бы то ни было, мы с вашей сестрой познакомились пару месяцев назад, когда ее подключили к нашей группе в качестве консультанта-психолога. Как я уже сказал, у нас сложилось впечатление, что ей удалось разгадать мотивы поведения Ромео, постичь особенности его психики.
— Выходит, не до конца, — раздраженно произнесла Сара.
Вагнер до сих пор сдерживал эмоции, но сейчас они невольно выплеснулись наружу.
— Послушайте, я понимаю, как вам сейчас тяжело. Но и нам не легче. Вот уже несколько месяцев мы пытаемся поймать этого психопата. Думаете, приятно видеть, как он каждый раз уходит у нас из-под носа? Если хотите знать, мне все это уже порядком надоело.
— Охотно верю.
Ни по ее тону, ни по выражению лица Вагнер так и не смог догадаться о смысле этого замечания. Он отвернулся, взгляд его упал на валявшуюся на соседней скамейке газету. Заголовок на первой странице усиленно рекламировал новую книгу о Николь и О. Джей. Завтра — по крайней мере, в Сан-Франциско — первые полосы будут пестреть именами Мелани Розен и Ромео. Газеты, радио, телевидение — все дружно подхватят горячую новость. Эксперт-консультант, приданный группе по поимке Ромео, становится пятой жертвой убийцы-маньяка. Сара, пожалуй, права: психиатрическая экспертиза оказалась не на высоте. Как и активность полиции.
Он отвел взгляд от заголовка и устремил его в никуда, лишь бы не смотреть на Сару. Ему захотелось уйти, исчезнуть, покончить с этим делом, покончить с ней. Сара Розен выбила его из колеи.
— Где она сейчас? — резко спросила Сара.
Вагнер недоуменно посмотрел на нее. Потом до него дошел смысл заданного ею вопроса.
— Мне кажется, вам лучше не видеть ее.
— Я просто хочу знать, где она.
— В морге. Патологоанатом…
— Нужно ведь организовать похороны, — отрешенно произнесла она.
— Придется подождать пару дней, прежде чем мы сможем выпустить… — он хотел было произнести «тело», но потом подумал о том, насколько бесчеловечно это прозвучит. Уж в чем-в чем, а в бесчеловечности его трудно было упрекнуть. Хотя качество это и было не в его пользу, — вашу сестру, — закончил он фразу.
Сара в упор посмотрела на него. У Вагнера возникло ощущение, будто она только сейчас его заметила. Взгляд ее скользнул по его торсу, но в нем не было и намека на сексуальный интерес. Совсем наоборот. Этот придирчивый осмотр, скорее, напоминал визуальный армейский обыск. Как будто она хотела проследить, по форме ли он одет. А еще таким же взглядом окидывала его мать, когда отправляла в школу, проверяя, опрятен ли сынишка.
