Книга Третьего не дано? - Валерий Елманов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Завозились мы с расследованием изрядно, и на дворе уже было начало декабря. Я предвкушал радостное возвращение домой, но тут вспомнил, что мне надо заехать еще в два места – уж очень настоятельно рекомендовал мне сделать это Борис Федорович.
Предстояло вступить в имущественные права, поскольку места эти именовались село Климянтино, что близ Углича, и село Домнино, которое располагалось аж в Костромском уезде. Оба села Годунов мне подарил.
Причем пожалованы они мне были царем вотчинной, а не поместной грамотой, то есть, как мне растолковали потом подьячие в Поместном приказе, я получал эти села с правом передачи их по наследству вне зависимости от того, нахожусь на государевой службе или нет.
Узнал я об этом подарке почти перед самым отъездом. Деваться некуда – дареному коню в зубы не смотрят, хотя у меня эти села как-то особой радости не вызвали. Серебра мне и без того хватало, а все остальное…
Ну не привык я еще к такому. Так что ехал я туда только потому, что так положено, дабы народ не озоровал.
Честно говоря, я даже не знал, чьи они были ранее. Думал, что раз царь их мне отписал, то они всегда принадлежали ему.
Оказалось, бывают разные нюансы. В моем случае за Борисом Федоровичем они были совсем недолго, а до того ими владел… боярин Федор Никитич Романов.
Да-да, он же родной племянник первой жены Ивана Грозного, он же двоюродный брат последнего царя из рода Рюриковичей Федора Иоанновича, он же будущий патриарх Филарет и, наконец, отец первого царя из новой династии, о чем пока знаю только я.
Но это – его прошлое и будущее, а ныне он – ссыльный монах, мотающий срок где-то на севере Руси за попытку мятежа против Годунова, а если официально, то за желание извести всю царскую семью с помощью колдовских трав, кореньев и прочей ядовитой дряни растительного происхождения.
Вот тогда-то я впервые оценил по достоинству тех, кто послал со мной в путь-дорожку именно эту парочку. Первым сработал отец Антоний.
Апостол вообще усердно трудился всю дорогу, вот только мне в его записи заглядывать было лень, поскольку они и впрямь касались исключительно официальной цели нашего путешествия.
А тут он и вовсе оказался загруженным под завязку – неделю назад в Климянтино скончался местный священник, потому пришлось выручать паству, оказавшуюся невольно отлученной, пускай и на время, от литургии и прочих служб – это еще куда ни шло, но и от церковных таинств.
Невозможность обвенчаться народ не беспокоила – как-никак на дворе были Филипповки, то бишь Рождественский пост, а в такое время венчаться не принято. Причастие тоже могло потерпеть, а вот крещение и отпевание – это гораздо серьезнее.
Словом, пока новый священник не прибыл, отец Антоний приступил к своим привычным обязанностям. Выглядел он вполне, характер имел мягкий и добродушный и даже на отпетых грешников никогда не повышал голоса.
– Куда лучшее не преследовать их, но вернуть назад. Ведь если человек, не зная дороги, заблудится среди вспаханного поля, лучше вывести его на правильный путь, нежели изгонять с поля палкой.
Он умел находить утешение для людей и в скорби, при отпевании.
– Бог ждет нас не в гости – бог ждет нас домой, – мягко приговаривал он, ласково гладя по голове какую-то бабу, потерявшую мужа-кормильца. – Не плачь об умершем, но плачь о живущем во грехах. Эх, милая моя, да ты ведь и сама согласная, что небо гораздо лучшее земли, так пошто оплакивать переселившегося туда? Помысли, яко мы сами и ты тож называем мертвых. – И нараспев произносил: – Покойными. А почему, чадо? Да потому, что жизнь тягостна, а смерть благодетельна, ибо… – И продолжал свое тихое и ласковое утешение до тех пор, пока лицо женщины не начинало светлеть.
Но заносчивых и кичливых, считающих, что они живут праведно, он не любил, хотя и их старался поправлять и вразумлять, держа себя в руках. Разве что тон его при этом был чуточку жестче и укоризны чуть больше:
– Разве может человек доставлять пользу богу? Разумный доставляет пользу себе самому. Что за удовольствие вседержителю, что ты праведен? И будет ли ему выгода от того, что ты содержишь пути твои в непорочности?
– Дак я не токмо содержу свои пути в непорочности, – случалось, возражали ему. – Я и милостыньку завсегда подам, ежели он достоин.
– Иное – судия, иное – податель милостыни. Милостыня потому так и называется, что мы подаем ее и недостойным, – перебивал отец Антоний, что случалось крайне редко, и продолжал: – Сказано Иоанном Златоустом: «Яко доброе дело – помнить о своих грехах, тако же доброе дело – забывать о своих добрых делах», посему и не вспоминай о них вовсе, сын мой, чтобы помнил о них бог.
А одному, дававшему деньги в рост, и вовсе заметил:
– Удержи руки от лихоимства и тогда простирай их на милостыню. Если же мы теми же самыми руками одних будем обнажать, а других одевать, то милостыня будет поводом ко всякой татьбе. Паки и паки повторюсь – уж лучше вовсе не оказывать милосердия, нежели оказывать такое милосердие.
Но с остальными он был выше всяких похвал.
– А почему ты почти все время улыбаешься им? – как-то не выдержав, спросил я.
– Да как же иначе? – всплеснул руками священник. – Я же им божие слово несу, кое вочеловечилось, дабы мы обожились. То свет истинный, а истине прилично и посмеяться, потому как она радостна.
Да и проповеди он читал – заслушаешься. Случилось, что я как-то случайно заглянул в церковь – нужен мне был священник – и, пока ждал, когда он освободится, тоже, так сказать, приобщился.
Так вот, в некоторых местах даже меня, отъявленного скептика и циника, проняло, хотя и на несколько секунд, но тем не менее – уж больно мастерски он умел подбирать слова.
– Христос сделался тем, что и мы, дабы нас сделать тем, что есть он, – вещал отец Антоний с амвона.
Во как!
Не спорю, возможно, это не его собственное, а обычные цитаты, но согласитесь – подобраны с любовью и умом.
А главное – как произнесены!
Одним словом, уже через три дня к нему на исповедь хлынула толпа селян, особенно женщины, и для каждой он находил какое-то особенное слово, дабы приободрить страдалицу.
И каялись они в таких грехах, которым подчас было и пять лет давности, и десять, а то и все двадцать – лишь бы подольше слушать его мягкий, воркующий голос.
В числе прочих к нему явились исповедаться и несколько баб из числа бывшей романовской дворни, среди которых была и некая Липа, которая лишь на исповеди вспомнила, что на самом деле ее крестное имя Олимпиада, токмо она вовсе про него запамятовала, ибо оно оченно длинное и так ее отродясь никто не величал, разве что во время венчания, но это было в последний раз, да и то она сама уж не упомнит, кто тогда служил в церкви, да и вообще венчалась она не тут, а в Домнино, зато хорошо запомнила лето, ибо аккурат чрез три месяца ей довелось подсоблять бабке Ситяге принимать роды у…
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Третьего не дано? - Валерий Елманов», после закрытия браузера.