— Это как? — не понял Иван.
— Я, брат, с Донбасса.
Молодец внезапно выкинул в сторону Ивана пухлую руку, Иван успел пригнуться, и Сева перехватил стюардессу, которая ходила по салону и пристегивала ремнями безопасности делегацию пьяных украинских дипломатов, которым в Будапеште еще надо было пересаживаться в Брюссель на саммит по свободным экономическим зонам.
— Мать, — сказал, — мать, нам два чая.
— Да, брат, — обратился он снова к Ивану, — я сам донецкий, с Донбасса, значит, из Донецкого обкома. Идеологический, так сказать, сектор. Лечу по партийной линии. — Он снова отпил и схватил Иванов лимонад.
— А чем вы там, в партии, занимаетесь? — спросил его Иван.
— Мы? — Молодец весело засмеялся. — Мы, брат, создаем платформу. Ты Маркса читал?
— Читал, — ответил Иван.
— А Энгельса?
Иван снова кивнул.
— А переписку Маркса с Энгельсом читал? — усложнил задание дородный молодец.
Иван растерянно развел руками. Молодец засмеялся:
— Ха, брат, в том-то и штука! Вы все читаете не того Маркса и не того Энгельса. Надо читать переписку. Я тебе одну книгу покажу, — доверчиво зашептал он на ухо Ивану, склонившись к нему так близко, что Ивану даже показалось, будто дородный молодец им просто занюхивает. — Это, брат, всем книгам книга, ее наш предыдущий зав идеологическим сектором написал еще десять лет назад. До сих пор читаю и открываю для себя что-то новое. Тут как раз о переписке Маркса с Энгельсом. Держи! — Сева радостно сунул Ивану мятую брошюру.
— Мы, брат, к выборам готовимся, — продолжил он и, откинувшись назад, снова придавил бабушку, выбравшуюся было из-под завалов. — Мы им еще покажем диктатуру пролетариата! — Молодец дородно сжал кулаки. — Мы, брат, еще ого-го! Вот только спонсора нашего выпустят…
— Откуда выпустят? — не понял Иван.
— Да его мадьяры прихватили. Он офшор через их банк переводил, ну, они и прихватили. Он у нас на трубе сидел, понимаешь? О, брат, у нас такой спонсор — всем спонсорам спонсор! Он у нас сидел на трубе, а тут реверс и терминал новый, и, ты понимаешь, ухудшение таможенных договоренностей. И он пообещал каким-то кентам из мадьярского госдепартамента под шумок провести к ним тоже трубу, — ну, под шумок, понимаешь, нам не жалко. И вот чего меня зло берет: его ж свои и сдали, из фракции — ну, он же, во-первых, ревизионист, а во-вторых, на трубе сидит. Кто такое терпеть будет, понимаешь? И сдали его мадьярам, а мадьяры прихватили и держат будто бы за офшор, а какой такой офшор, никто не знает, такое дело, брат. Ну да ничего, на то она и диалектика. Ты Ленина читал? — Иван утвердительно кивнул. — Вот, так сказать, в условиях нарастания классовой борьбы. Ничего-ничего. — Дородный молодец снова жадно приложился к бутылке. — Призрак, он бродит по Европе, ничего! Пролетариат не запугаешь, мы уже нашли концы в госдепартаменте, сейчас дадим на лапу, и до выборов его выпустят. Вот тогда и посмотрим на три источника социал-демократии! На, — Сева ловко вытащил из рукава пачку листовок, — держи!
— Что это? — спросил его Иван.
— Это моих рук дело, — округло заулыбался Сева, — я разрабатывал. У нас школа, понимаешь, продолжаем, так сказать, дело отцов. Наш предыдущий зав идеологическим сектором в свое время, десять лет назад, разработал ахуенную, брат, теорию самозаменяемости капитала как такового.
— А что это? — снова спросил Иван. С недопитой бутылкой абсолюта в одной руке и недопитым лимонадом в другой он ощущал себя немного неуверенно в этом самолете, среди этих дипломатов, рядом с Севой, рядом с полузадушенной бабушкой. Он совсем растерялся и поэтому выпил снова.
— Что это? — продолжал смеяться молодец. — Это, брат, бомба, вечный двигатель. Я их всех порвал, понимаешь? Мы сейчас вводим это через бюджетный комитет. Пробьем инвестирование, сделаем откат во фракцию, а там и спонсора выпустят. Э, брат, — Сева приобнял Ивана, — только та революция чего-то стоит, которая умеет защищаться. Почитаешь потом как-нибудь, — деловито сказал он, забрал у Ивана бутылку и быстро ее допил. Иван растерянно достал дипломат, вытащил оттуда пресс-релиз и протянул Севе.
— Держи, — сказал, — а это от меня.
— Деловая документация? — с пониманием просмотрел пресс-релиз дородный Сева. — Технические характеристики?
— Там есть номер нашего факса, — объяснил ему Иван, — в случае чего, обращайтесь, милости просим.
— Эх, брат, — разочарованно сказал на это Сева, — тут же по-английски, а я ж немец, я ж с Донбасса.
— Немец?
— Ну да, — дородность молодца приобрела печальные очертания, — с четвертого класса учил, зайд берайт, иммер берайт, эс лэбэ эрнст тельман, понимаешь?
— На, держи, — Иван снова открыл дипломат и достал оттуда распечатку. — Это перевод.
— Ага, — Сева охватил пальцами распечатку, — понимаю, — с уважением сказал он, увидев схему котла.
В международном аэропорту города Будапешт Ивана накрыло. Стюардесса шла вдоль салона и отвязывала украинских дипломатов.
— Ладно, брат, — сказал Сева, — пошел я. Меня товарищи из венгерского ЦК должны встречать. Помни: самозаменяемость капитала как такового! — Он помял Ивана в дородных объятиях, боднул ногой пустую бутылку из-под абсолюта и пошел на выход. Иван пошел за ним. За Иваном потащилась недодушенная бабушка.
В Будапеште шел дождь.
В Будапеште Севу встречали цыгане. Впереди стоял цыган с гитарой, к красной рубахе у него был пришпилен красный бант, рядом стоял цыган с цымбалами, сзади перекрикивались несколько пестро одетых женщин — без инструментов, но с готовностью в любой момент подпеть. Сева увидел цыган, ага, выбросил вверх пухло сжатый кулак, камарада, эс лэбэ эрнст тельман! Цыган с бантом коснулся струн, его напарник ударил по цимбалам, все запели «Интернационал».
Сознание к Ивану вернулось на следующее утро в гостинице. Над ним стояли две женщины в строгих костюмах.
— Мистер Лихуй? — спросили они. — Хауз оф зэ дэс?
— Йа, йа, — ответил Иван и потащился в конференц-зал.
— Слушайте нас, — говорили ему по дороге женщины, — сегодня второй день конференции. Вы выступаете третьим.
— Можно четвертым? — спросил Иван.
— Нет, — жестко ответили женщины, — четвертым выступает представитель сионистов, если его выступление переставить, будет скандал.
— Если я вам тут нарыгаю, — заметил Иван, — тоже будет скандал.
— Все будет хорошо, — сказали ему на это женщины. — Где ваша презентация?
Иван молча отдал им диск.
— А тезисы? — спросили женщины.
— Да, а тезисы? — согласился с ними Иван и начал копаться в карманах нового, но уже помятого плаща.
А тезисы? А тезисы? — думал он с отчаянием, перебирая в руках авиационные билеты, таможенные декларации, рекламные буклеты гостиницы и кучу каких-то листовок. — А тезисы? Черт! — вдруг понял он, — я ж их вчера Севе подарил, на память, черт.
