Виктор Александрович, не слушая меня, стал рассказывать:
– Вы знаете, когда вы зашли к директору, мы все вышли, ждать-то не очень… И мы все ввалились к коммерческому. Стали пережидать, разговаривали. И вдруг вбегает Коровин – орет, воет, на нас не обращает внимания: «Витька, Витька, там Васильев, меня били, меня убивали там…». Мы все подскочили, смотрим – а у него в самом деле морда вся в крови, он зажимает… Васильевич, чем вы его там били? А Витька, ты представляешь, подскочил с кресла, а потом глаза у него на лоб, рот перекосило, язык высунул и хлобысь – на пол! Мы сначала не поняли, а потом смотрим – он лежит и дергается. Естественно, сразу позвонили в скорую помощь. Главный врач приехал, констатировал инсульт. Вы дали! Одним ударом двух замов директора! Хорошо вы их!
– Виктор Александрович, постойте, постойте, ведь ничего такого не было.
– Как не было? Коровин вылетел из кабинета с такой разбитой рожей.
«Да, у директора будут большие неприятности, – думаю я, – может быть даже уголовное дело. В рабочее время на рабочем месте избить подчиненного…».
– Вы знаете, Виктор Александрович, его никто не бил.
– Как это?
– Да очень просто. Директор его вызвал, он пьяной походкой зашел, не закрыл даже за собой дверь. А когда директор увидел, что тот совершенно пьяный и «лыка не вяжет», сказал: «Идите отсюда, проспитесь». Он развернулся, не заметил, что дверь осталась открытой, и об косяк ударился лицом и упал даже. Виктор Александрович внимательно посмотрел на меня:
– Я все понял. Это так?
– Почти.
– Не ты ему в рожу дал.
– Знаешь, хотелось, очень хотелось, и так хотелось, но не дал я ему.
– Эх, жаль, конечно. Но тем лучше. А то так можно и уголовщину получить. Но очень здорово получилось. Не буду тебя отвлекать. Я ушел.
Я сел и задумался. Гнев мой на директора был велик. Но он попал теперь еще в более сложную ситуацию. Подождем, что будет. Я просмотрел почту. Переговорил с представителями, которые приехали еще вчера, надо было согласовать договоры. Утром я пришел, как обычно, рано на работу. Не заходя в отдел, отправился в цеха посмотреть, как идет монтаж новых станков. Где-то в одиннадцать часов я был у себя в кабинете, ко мне зашел директор. Вид у него был расстроенный.
– Я собрался пойти посмотреть, как ремонтируется ваша квартира, не составите компанию? – предложил он.
– С удовольствием.
Там был его зам по капстроительству, начальник ЖКХ, рабочие стояли на улице. Назвать это ремонтом язык не поворачивался. Начальник ЖКХ протянул директору бумагу:
– Вот, полюбуйтесь, затраты на ремонт квартиры.
У директора расширились глаза:
– Ты ничего здесь не напутал?
– Если б напутал! Эти же данные все в моих докладных, которые я вам писал.
Я попросил список и увидел, что, оказывается, мне установлены восемь ванн, двенадцать газовых колонок, девять газовых плит, пять кондиционеров и еще что-то и еще. А если собрать материал, который ушел в виде плитки, цемента, краски и прочее, то в эту квартиру все не поместится. Директор обратился к заместителю:
– Владимир, сделайте все как надо.
– Хорошо.
– Возьмите людей с цеха и сделайте.
– Хорошо. Сделаем.
– А вы, Виктор, подготовьте бумаги в ОБХС. Пусть они разбираются с этими вещами.
Когда мы шли к заводу, директор начал разговор:
– Партком сегодня будет.
– Что?
– Коровин подал заявление в партком, что я избил его в рабочее время. Вы знаете, как это может обернуться, если учесть, что секретарь парткома – зять Коровина, зам – один из братьев, и члены парткома – все как-то связаны.
– А вы не имеете здесь близких родственников? – спросил я его.
– Нет. Я был прислан сюда, как и вы сейчас, партией. Поэтому здесь родственниками не обзавелся. Посмотрим, как партком решит.
Я ничего не стал ему говорить, пришел к себе в кабинет, секретарь мне подала записку, что в семнадцать часов просят прийти на заседание парткома. Когда я пришел, в приемной сидел Коровин с перевязанным лицом, заклеенным глазом. Подошел директор, и секретарь предложила пройти. Там уже сидели члены парткома, и секретарь парткома начал говорить:
– У нас произошел из ряда вон выходящий случай. Коммунист, руководитель предприятия избил подчиненного. Избил зверски, вплоть до того, что тот стал инвалидом. Достоин ли этот человек звания коммуниста? Мы должны это обсудить. Я вот пригласил Васильева Василия Васильевича, который стал свидетелем этого избиения. Прошу вас, расскажите, как все было.
Директор опустил глаза, потом посмотрел на меня, вновь опустил… Я поднялся и начал свой рассказ:
– Да, я был в тот момент, когда директор вызвал Коровина. Он закрыл одну дверь и пьяной походкой стал приближаться к директору. Причем, он был настолько пьян, что шатался и очень плохо соображал, куда идет.
Директор поднял глаза и стал внимательно меня слушать.
– Коровин начал говорить: «Ты что меня звал, что тебе надо?»
Знаете, мне, как человеку новому на заводе, неприятно было слышать такое обращение к директору Богдан Александрович ответил: «Да, вы мне были нужны, поскольку приезжает делегация из ФРГ, как сообщил Василий Васильевич, но, поскольку вы не в состоянии решать вопросы, идите, проспитесь». И вот он пьяной походкой попятился назад, не заметил, что вторая дверь открыта, ударился лицом и свалился там же. Я хотел подойти помочь ему, но он сам поднялся и вышел. Вот все, что было при мне. – У директора расширились глаза, а я продолжал, – это все, что я могу сказать. А чтобы директор бил… Не думаю, чтобы он позволил себе такую вольность. Человек, обличенный государственными полномочиями быть руководителем такого большого предприятия, и рукоприкладствовать – я даже представить не могу.
Все уставились на меня. А Коровин заорал:
– Эй, да ты что? Да ты что, не видел? Он меня в рожу калькулятором, по морде! Он меня по морде калькулятором бил.
– Я такого не видел.
– Что, в самом деле, так было? – спросил секретарь парткома.
– То, что на моих глазах было, так. Спросите Богдана Александровича, поднимал ли он руку на Коровина.
– Богдан Александрович, расскажите, как вы изуродовали человека.
– Во-первых, его никто не уродовал, он сам себя изуродовал. Я его вызвал, чтобы согласовать мероприятия по приему специалистов из ФРГ в части бытовых условий. Он не мог даже нормально стоять на ногах, результаты чего мы сейчас видим на его лице. Я издал приказ об освобождении Коровина от должности. Кроме того, в его поведении есть много вещей, которые направлены на срыв приказа министра, а также постановления ЦК Компартии и Совета министров. Я ставлю вопрос об исключении его из партии.
