– Значит, в самое ближайшее время встретимся в знакомом для вас месте – в следственном изоляторе.
– Встретимся. И вы передо мной извинитесь.
Бойцы ОМОНа все еще продолжали обыскивать помещение «Час-Инвеста», Кузьмичев вышел на балкон, набрал номер.
– Здравствуйте. Петра Петровича, пожалуйста… Кузьмичев спрашивает.
Секретарша заглянула в кабинет Грязнова, почему-то шепотом сообщила:
– Кузьмичев… Возьмете?
– Непременно, – пророкотал Петр Петрович и снял трубку. – Здравия желаю, Сергей Андреевич. Как жизнь драгоценная?
– Слава богу. Как ваша?
– Тоже слава богу. Есть какие-то проблемы?
– Есть. Необходимо встретиться. И чем быстрее, тем лучше.
– Уж не по поводу ли ребенка Пантелеевой?
– А вы как догадались? – удивился Сергей.
– Так ведь мир тесен, как шкатулка моей покойной бабушки… Хорошо, встретимся. Где?
– Через час я подъеду. Поговорим лучшего всего в моем автомобиле.
– Любопытное предложение. Интригующее. Ну что ж, в автомобиле так в автомобиле. Через час!
Грэг сосредоточенно и молча гнал «жигуленка» в сторону Москвы. Никитка сидел рядом на переднем сиденье, смотрел на несущуюся под колеса дорогу, тоже молчал.
Проскочили под кольцевой. На посту ГАИ тоже никаких проблем не возникло. С каждым километром на них надвигался мощный грохочущий мегаполис – с пробками, светофорами, сумасшедшим движением, стремящимися попасть под колеса пешеходами.
Никитка поднял на Грэга большие печальные глаза, тихо спросил:
– Грэг… домой?
– Домой, малыш. – Парня колотил нервный озноб.
– Правда?
– Правда, – Грэг потрепал пацана по голове. – Рад?
Тот помолчал, отрицательно повертел головой:
– Не очень.
– Вот те на! – хохотнул Грэг. – Сам же просился. Плакал…
– Наверно, привык… К тебе привык. Кулек был противный, а ты – хороший. Добрый… И Жору жалко. Его вы ведь убили? – Мальчишка снова помолчал, грустно произнес: – Мы еще увидимся?
– Вряд ли. – Грэг закурил, руки его дрожали. – Меня теперь засудят. Лет десять впаяют.
– За что?
– За тебя… Я ж украл тебя. Вот за это и впаяют. Да и не только за это.
– А я скажу, что сам захотел… Хочешь?
Грэг снова взъерошил ему волосы.
– Не надо, Никитка… У тебя и без того будет тяжелая жизнь.
– Почему? – удивился Никитка.
– Кулек тебя посадил.
– На иглу?
– Ну да… Сволочь был Кулек. Большая сволочь. Да и я хорош. Поэтому, Никитка, трудно тебе придется. От этого не лечатся.
– А зачем лечиться? Мне ведь хорошо. Укололи – и хорошо. Так можно всю жизнь прожить.
– Не проживешь. Короткая у тебя будет жизнь, пацан. С уколами долго не живут.
Снова ехали молча. Никитка дотронулся до колена Грэга, тихо попросил:
– А может, домой не поедем? Будем жить вдвоем. Ты ж правда добрый.
– Не говори глупости! – с деланной суровостью приказал Грэг.
Остановились почти в самом центре, в большом дворе, окруженном высоченными домами.
Грэг включил мобильный, набрал номер.
– Сейчас будешь говорить с мамкой, – шепотом сказал Никитке и почти крикнул в трубку: – Але! Здравствуйте! Сейчас будете говорить с сыном! С Никитой! – Передал трубку мальчишке, подмигнул: – Говори!
– Мам! – срывающимся голосом почти взвизгнул тот. – Мамочка! Это я!
– Никитушка? Сыночек? – Нина плакала. – Где ты?
– Я здесь, мамочка! На улице! Меня отпускают!
– Где? На какой улице? Я сейчас приеду! Дай трубку ему! Кто там рядом? Дай ему трубку!
– Сейчас, мамочка! Сейчас дам! Только я хочу попросить тебя! Не сажай Грэга в тюрьму! Он добрый! Кулек – злой, а Грэг хороший! Мамочка, пожалуйста!
– Хорошо, дай ему трубку!
Никитка передал, выжидательно смотрел на «волосатика».
– Ваш сын будет ждать во дворе дома шестнадцать по Ленинградскому проспекту… – сообщил он. – Дом шестнадцать. Запомнили?
– Пожалуйста, умоляю… – кричала Нина. – Только не увозите его! Прошу вас!
– Он будет ждать во дворе дома номер шестнадцать, – повторил Грэг. – И еще одно. Вашему сыну понадобится серьезное лечение.
– А что с ним? Какое лечение?
– Вы сами все поймете.
Грэг выключил телефон, снова подмигнул мальчишке:
– Сейчас мамка приедет… Стой здесь и никуда не уходи. Договорились?
Тот кивнул.
– Ну давай… – Грэг протянул ладонь. – Давай попрощаемся. Вряд ли когда-нибудь увидимся.
Никитка вдруг бросился к нему, повис, обхватил за шею.
Они стояли так некоторое время – не отпуская друг друга. Наконец Грэг оторвал от себя мальчонку, хмуро бросил:
– Все, я поехал.
Быстро пошел к машине, оглянулся. Никитка смотрел ему вслед и беззвучно плакал.
«Жигуль» рванулся с места.
Мальчишка поднял руку, помахал на прощание.
Вскоре во двор влетел «мерседес», из него выскочила Нина.
Она сразу же заметила сына, бросилась к нему через клумбы, кустарник, детскую площадку – обхватила, прижала к себе, затем попыталась поднять, но не смогла. Опустилась рядом, что-то говорила, заглядывала в глаза, целовала, водила ладонью по личику.
Охранники стояли поодаль, молча наблюдали за происходящим.
Грэг остановил «Жигули» в каком-то безлюдном неухоженном тупике. Наглухо закрыл все окна, достал из бардачка ампулу и шприц, закатал рукав, сделал укол.
Откинул сиденье так, чтобы можно было лечь, примостился поудобнее, закрыл глаза и стал медленно и сладко засыпать.
Двигатель машины не был выключен – он работал шумно, неровно.
Грэг проснулся оттого, что кто-то яростно колотил в окно салона. Поднял тяжелую голову.
Пожилая пара – мужчина и женщина – продолжали стучать в стекло, кричали:
– Проснитесь! Вы ж задохнетесь! Проснитесь!
Грэг нехотя привстал, какое-то время приходил в себя.
В окно заколотили еще яростнее.
– Откройте окно! Сейчас же откройте!
Парень опустил стекло, уставился на стариков.
– Все нормально.
– Какое там «нормально»? – возмущенно завопил мужчина. – Разве можно спать при работающем двигателе?! На тот свет захотелось, что ли?
