– Им его компенсируют.
Роберт посмотрел на Стива.
– Ты полагаешь, что убийство и пропажа человека – это недостаточные причины для изменения обычного рабочего графика?
– Я этого не говорил.
– Надеюсь. Иначе я посоветовал бы тебе уйти из полиции и попробовать поработать продавцом в магазине обуви.
Стив покорно улыбнулся.
– Нам нужно тщательно обыскать гараж, овраг и участок между ними. Я хочу, чтобы ты с Тедом помог полиции штата в поисках Виджила.
– Как нам поступить? Просто позвонить им и сказать, что мы приедем? В общем-то… Я не…
– Я позвоню Финну в Каса Гранде и скажу ему, что вы приедете туда около полудня.
– Спасибо.
– Не давайте этим парням командовать вами. Виджил – это наш пропавший человек. Они работают на нас.
– Понял.
Снова зазвонил телефон, и Стив ответил на звонок. Роберт слушал, что говорит его заместитель, и его снова зазнобило. Он подумал об отчете Вудса. Обескровливание.
Стив повесил трубку.
– Мужчина не назвал свое имя, но он говорит, что знает, кто вампир.
– Вампир… – повторил Роберт.
Стив кивнул.
– Это все становится довольно странным, – сказал он.
– Да. – Роберт положил ноги на стол и снова выглянул из окна. – Так и есть.
Дневная жара оказалась еще более невыносимой, чем ожидал Роберт. Он стоял в тени у западной стенки оврага и допивал из банки остатки своей кока-колы. Когда же это проклятое бабье лето закончится?
Он видел, как два полицейских медленно шли по дну оврага.
Было мало надежды, что на сыпучем песке мог сохраниться отпечаток ступни, но Роберт все же надеялся что-нибудь найти: нитку, зацепившуюся за ветку куста жожоба, прядь волос, вырванную в ходе борьбы… черт побери, хотя бы выброшенную обертку от жевательной резинки.
Но вампиры не жуют резинку.
Черт возьми, ему придется относиться к этому серьезно.
Они не нашли ничего нового в гараже, и осмотр мусора на обочинах дороги тоже ничего не дал. Роберт почти сразу отозвал людей с дороги, чтобы сосредоточить все усилия здесь. У него было инстинктивное предчувствие, что они могут найти в овраге какие-то улики. Мертвые животные, разложенные, как нимб, вокруг головы Торреса, подсказывали, что неверно было полагать, будто механика убили где-то в другом месте, а потом привезли его тело сюда – все произошло именно здесь, где не могло быть никаких свидетелей.
– Шеф! – Роберт посмотрел вверх и увидел Стю Тиберта, спешившего к нему из-за изгиба оврага; его ноги вязли в песке, и он, наклонившись вперед, двигался медленно, почти как персонаж из мультфильма. – Мы что-то нашли!
Роберт отошел от стенки оврага, поставил банку кока-колы на песок, чтобы подобрать ее на обратном пути, и направился к Стю, махнув Джаду, чтобы тот следовал за ним. Его ноги также вязли в песке, но он не обращал на это внимания.
– Что это?
– Мыши! Мертвые пустынные мыши! Они примерно в ста ярдах отсюда.
Роберт остановился и нахмурился.
– Мыши?
– Похоже, что они все обескровлены! Вам стоит пойти и посмотреть на это.
Роберт почувствовал тяжесть в желудке и неожиданно пожалел, что не взял с собой Рича. Шеф полиции свернул вслед за Стю за поворот, Джад спешил вслед за ним. Впереди Роберт видел еще трех мужчин, столпившихся у осыпающейся восточной стенки оврага.
– Вон там!
Роберт, Стю и Джад дошли до места почти одновременно.
– Бен нашел их. – Стю показал на расщелину в стенке оврага. – Вон там.
Роберт посмотрел туда, куда показывал пальцем его заместитель. На дне уходившей вверх трещины лежали по всей ее длине двадцать или тридцать мертвых пустынных мышей. Они, очевидно, были полностью обескровлены и обезвожены. Их тела выглядели как меховые шарики, из которых выпустили воздух, а головки – как покрытые шерстью безглазые черепа. Вокруг верхней части тела каждой мыши располагались полукругом съежившиеся высохшие черные жуки.
– Вот ведь дерьмо, – вырвалось у Джада.
Второй мужчина посмотрел на Роберта.
– Что это означает, как вы думаете?
Роберт еще острее почувствовал тяжесть в желудке.
– Не знаю, – сказал он наконец. – Поднимись-ка наверх и принеси камеру. И радио для Вудса. Я хочу, чтобы он увидел это.
Он пару секунд глядел на мертвых мышей с нимбами из дохлых жуков, а потом отвернулся.
Рич погасил свет, задернул шторы, запер офис и пошел к тыльной стороне здания, перебирая свою внушительную связку ключей в поисках ключа от пикапа. Солнце уже почти совсем село, и только половина его оранжевого диска висела над плоским краем облаков на западе, а земля, кактусы, здания и плоские холмы позади них были залиты янтарным светом, который придавал городку нереальный, «киношный» облик.
Рич стоял рядом с пикапом, сжимая пальцами ручку дверцы, и наблюдал за неспешным заходом солнца, зная, что, если наблюдать достаточно долго, он увидит, как белое небо над ним станет красным, а потом – пурпурным. Это было его любимое время дня – час сумрака, отделявший день ото дня.
Рич глубоко дышал.
Боже, он любил эту землю.
Особенно горизонт. Он любил горизонт. Стоя здесь, на парковке, он видел, как слегка загибается горизонт, сглаживая углы на севере, востоке и западе и скрадывая масштабы. Вдалеке за пустыней виднелась горная цепь, а перед ней маячили отдельные плоские холмы, но они казались лишь небольшими выпуклостями, как следы от срубленных сучьев на бревне, заметные, но недостаточно большие, чтобы повлиять на общее впечатление. Больше всего Ричу нравились открытые пространства. Здесь был простор, красивые виды; воздух – чистый, а небо – просто необъятное.
Это было первое, что он заметил, когда год после свадьбы они жили у родителей Кори в Калифорнии: небо казалось там таким маленьким. Там оно белое, а не голубое, и видны лишь его отдельные фрагменты между многоэтажными зданиями, коттеджами и деревьями. Даже в равнинных районах Лос-Анджелеса небо казалось низким – таким низким, что это вызывало клаустрофобию, – а не широким и необъятным, как в Аризоне. Рич никогда не говорил об этом Кори, но именно это стесненное пространство, невозможность по-настоящему вдохнуть полной грудью даже на улице вызывали у него столь сильное желание вернуться в Рио-Верди. Глупая причина для возвращения, полагал он, незрелая эмоциональная привязанность к месту. Но как бы странно ни выглядела эта причина, Рич чувствовал, что это правильно, и никогда не жалел о решении вернуться.
Он открыл дверцу пикапа и скользнул на сиденье. Днем хотел позвонить Роберту, но был так занят после ухода Кори, что не нашел для этого времени. Что-то мучило его. Рич должен был поговорить со своим братом и выяснить, как шло расследование, но он оправдывал свою инертность тем, что, если бы произошло нечто важное, брат позвонил бы ему. Кроме того, сканер полицейских частот молчал все время, пока он был в офисе.
