Конформизм к насилию со стороны государства, в сочетании с шоком от «буйности» насильственного восстания, убеждает пацифистов в том, что ради защиты нужно положиться на государственное насилие. Так организаторы-пацифисты освобождают полицию от «кодексов ненасилия», обычных на современных митингах; они не пытаются лишить оружия полицию, защищающую сторонников мира от разъярённых провоенных контр-демонстрантов. Пацифистская мораль на практике убеждает радикалов в том, что для собственной безопасности им лучше положиться на правительственное насилие, чем защищаться самим. Вполне очевидны причины, по которым власти хотят, чтобы радикалы оставались уязвимыми. Но зачем это нужно пацифистам? Ведь нельзя сказать, что у сторонников ненасилия было мало возможностей увидеть, что происходит с радикалами, когда они остаются беззащитными. Возьмём в качестве примера митинг против белого господства, организованный в 1979 г. в Гринсборо, штат Северная Каролина.
Объединение чёрных и белых рабочих, профсоюзных деятелей и коммунистов, исходя из предположения, что для лучшего обеспечения мира надо разоружиться и оставить полиции монополию в области насилия, согласились не брать с собой на митинг оружие для самообороны. Результатом стало событие, известное как «бойня в Гринсборо». Полиция и ФБР сговорились с местным «Кланом» и «Нацистской партией», которые атаковали демонстрантов, когда те полагались на защиту полиции. Когда в нужный момент полиция отсутствовала, приверженцы идеи господства белых напали на марш, подстрелив 13 человек (и убив пять из них). Когда полиция вновь появилась на сцене, то она избила и арестовала несколько протестующих, отпустив расистов-бандитов.104 В хаосе любой революционной ситуации правые вооружённые формирования, такие как «Ку-Клукс-Клан», более чем счастливы уничтожать радикалов. «Американский легион» недавно объявил «войну» антивоенному движению.105 История линчевания этой организацией анархистских профсоюзных деятелей указывает на методы, которые они станут использовать при угрозе их любимому флагу.106
Спор между пацифизмом и использованием широкого спектра тактик (включающего в себя самозащиту и контратаку) может решиться, если сегодняшнее антиавторитарное движение когда-либо разовьётся до той стадии, при которой начнёт представлять угрозу, — тогда полицейские организации раздадут свои «чёрные списки» и правые вооружённые формирования будут линчевать всех «предателей», до которых смогут дотянуться. Эта ситуация уже случалась в прошлом, особенно заметной она была в 1920-х гг., и, в меньшей степени, — в ответ на движение за гражданские права. Остаётся только надеяться, что если наше движение снова станет угрозой режиму, то на тот момент лишь самая меньшая часть из нас будет связана идеологией, делающей нас опасно уязвимыми.
Афиша Марша памяти членов рабочей коммунистической партии, убитых Ку-Клукс-Кланом 3 ноября 1979 г. в Гринсборо.
Несмотря на историю репрессий, сторонники ненасилия часто доверяются органам государственного насилия не только для защиты себя, но и для достижения своих целей. Даже если такое доверие не всегда ведёт к явным катастрофам, подобным бойне в Гринсборо, это всё равно не может оправдать ненасильственную позицию. Пацифисты, заявляющие, что избегают насилия, помогали десегрегации школ и университетов по всему югу США, но в конечном счёте именно вооружённые отряды Национальной гвардии позволили первым чёрным учащимся войти в эти школы и защитили их от насильственных попыток изгнания. Если пацифисты не могут защитить собственные достижения, что они будут делать, когда не смогут располагать организованным насилием полиции и Национальной гвардии? (Кстати, интересно, а запомнили бы пацифисты десегрегацию как поражение ненасилия, если бы чёрным семьям пришлось прибегнуть к «Священникам за защиту» вместо Национальной гвардии, чтобы защитить своих детей при входе в эти школы «только для белых»?) Десегрегация учреждений была удобна правящей структуре, основанной на белом господстве, поскольку это разрядило кризис, увеличило возможности для кооптации чёрного руководства и стимулировало экономику, — и всё это удалось сделать без устранения расовой иерархии, столь фундаментальной для американского общества. Итак, для помощи в десегрегации университетов была призвана Национальная гвардия. Но не так сложно представить себе набор революционных целей, на защиту которых Национальная гвардия не встанет никогда.
Белые пацифисты, протестующие против милитаризма США, никогда не смогут добиться того, чтобы полиция или Национальная гвардия хотя бы обеспечивали соблюдение закона — изъяв оружие, запрещённое конвенциями, или закрыв военные школы, учащие солдат техникам пыток. Правительство же по-прежнему имеет свои выгоды, потому позволяет проводить эти бесполезные демонстрации. Разрешение ненасильственного протеста улучшает имидж государства. Вольно или невольно, ненасильственные протестующие играют роль лояльной оппозиции в спектакле, драматизирующем инакомыслие и создающем иллюзию того, что демократическое правительство не является элитистским и авторитарным. Пацифисты выставляют государство милостивым, давая власти шанс потерпеть критику, на самом деле не представляющую угрозы продолжению её функционирования. Живописный, сознательный, пассивный протест перед военной базой только улучшает PR-имидж армии, ведь, конечно, только справедливая и гуманная армия будет терпеть акцию протеста перед своими воротами. Такой протест похож на цветок, засунутый в дуло винтовки. Он не лишает винтовку возможности стрелять.
Демонстрация «Оккупай Окланд», США.
Чего пацифисты никак не могут понять, так это того, что гласность не даёт нам власти и она не равна свободе. Гласность является привилегией,107 которая может быть — и бывает — отнята правительством, когда ему это выгодно. Государство имеет неоспоримую власть отнимать наши «права», и история регулярно демонстрирует примеры использования этой власти.108 Даже в повседневной жизни, если мы пытаемся говорить всё, что хотим, боссам, судьям и полицейским и не оказываемся раболепно-близки к ним, честность и свободный язык влекут за собой тяжёлые последствия. В ситуациях социальной нестабильности, ограничения на «свободу слова» становятся ещё более определёнными. Взгляните на аресты активистов, выступавших во время Первой мировой войны против призыва в армию, и на людей, которых арестовали в 2004 г. за то, что они держали протестные транспаранты на мероприятиях, где выступал Буш. «Свобода слова» свободна только до тех пор, пока не является угрозой и не связана с возможностью вызова системе. Максимальной свободой слова за всю свою жизнь я пользовался в «спецблоке» (одиночной камере максимальной безопасности) федеральной тюрьмы. Я мог кричать и вопить всё, что хотел, даже ругаться на охранников, и (кроме случаев, когда мне удавалось найти особенно креативный способ разозлить их) они меня не трогали. Какая им разница: стены были каменными, а мои слова оставались всего лишь сотрясанием воздуха.
