Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
Собравшись с силами, я бодро открыл дверь и пошел на амбразуру. Первый же взгляд на регистратуру убедил меня в том, что «все бабы суки». Их там было уже четверо, и все как одна мерзко хихикали, а стоило мне целиком вылезти на свет, восемь глаз начали меня дырявить. Думаю, уже вся клиника знала о моем сольном выступлении. Положение было отчаянное. Отбросив всякую стеснительность, я подошел к медсестрам, громко спросил, не хочет ли кто-нибудь из них помочь. Измученные болью и ужасом пациентки тоже повернулись (но, скажу честно, эти дамы помочь мне не смогли бы при всем желании). Настало время краснеть медсестрам. Одна сразу испарилась, трое оставшихся занялись заполнением историй болезни. Торжественно заявив «так я и думал», я направился в кабинет 146.
Его я запомнил на всю жизнь.
Кабинет 146 внешне не отличался от других кабинетов советской поликлиники. Я и не ожидал бархатной обивки на двери, но возлагал большие надежды на внутреннее убранство помещения. Как-никак, там должен был происходить хоть и неполноценный, но акт любви. Воображение рисовало телевизор с недоступной мне тогда порнографией, журналы Playboy на цепи или хотя бы каталог женской одежды, некоторые разделы которого были детально изучены мною еще в школе.
Естественно, предполагались душ и ложе. Реальность превзошла все ожидания. В храме любви не было ничего. Ну, то есть вообще ничего. Стены, окрашенные в противозачаточный темно-зеленый, и всё. Ах, нет, вру, имелся офисный стул, и он, сволочь, стоял плохо, что было весьма символично. Похолодевшими руками я стал нащупывать задвижку, ибо в данной ситуации еще и кричать «занято» было бы вовсе сюрреалистично. На мое счастье, задвижка присутствовала. Решив проанализировать ситуацию, я сел на стул и чуть не навернулся.
Передо мной сразу встало несколько проблем. Жалкий виновник этого торжества из комы не выходил и признаков жизни не подавал.
Слишком долго сидеть в этом карцере я не мог – бабушке, как вы помните, нужно было уходить!
За дверью находились пристыженные медсестры, и мое долгое пребывание в кабинете 146 вызвало бы у них нездоровые подозрения.
Комната одна, а желающих «помассажироваться» много. Не хотелось услышать стук в дверь и пожелание «быстрее…» – ну, вы сами понимаете.
Не буду посвящать вас в детали последующих 10 минут. скажу только, что мое воображение никогда не работало так усердно. Силой мысли я перенес себя из этой тюрьмы в волшебную страну и пребывал бы там счастливо, если бы не пластиковый стакан, узкое горлышко которого требовало точного баллистического расчета.
Усталый, но гордый я вышел из кабинета 146 и, окинув пунцовых дантисток взглядом победителя, строевым шагом отправился к бабушке. Медсестры уткнулись в бумаги.
В кабинет 143 я зашел, конечно, не таким смелым… Пока бабушка запихивала «эякулят» под микроскоп, я озвучил петицию, посвященную неприспособленности кабинета 146 для указанных целей. Ответ был прост и совершенен:
– В следующий раз пойдешь на улицу. Там все приспособлено.
Бабушка посмотрела в окуляр, подвигала стекляшку, еще раз посмотрела и порадовала:
– Ничего нет.
– Что? Вообще ничего? – насторожился я.
– Что должно быть, то есть, больше ничего нет. Здоров. Хочешь посмотреть?
Посмотреть хотелось. Даже очень. Я накрыл глазом черную трубу микроскопа и еще раз поверил в Бога.
Внизу бешено суетились сотни капелек, в каждой из которых невообразимым образом умещался человек и вся информация о его пороках и чертах характера, талантах и заболеваниях, о родинках и длине ресниц. В пластиковом стаканчике их было несколько миллионов. Я даже дышать перестал.
Бабушка прекратила эту рефлексию и одним движением руки уничтожила крупный европейский город, сплошь населенный гениями. Стало грустно. Мне дали побыть Богом, а я тут в кабинете 146…
Уважение
Недавно я видел, как четыре щенка пуделя (собачница вела их на выгул наполеоновским каре) злостно облаяли здоровенного ротвейлера. Я впервые наблюдал на собачьей морде выражение полного недоумения. Если пес может онеметь – это был именно такой случай. То есть где-то внутри его собачьего разума шевелилась мысль, что надо бы шоблу урезонить, однако они все умещались в его пасти разом, и при таком раскладе отвечать как-то не по-пацански. В итоге, облаянный ротвейлер поплелся за хозяином, а мушкетеры продолжали гордо визжать и даже хором пометили колесо S-Class-a (долго выбирали). Ну, скажем так, часть колеса. Мудрый пес напомнил мне одного своего собрата по породе и историю об уважении старших в собачьем мире.
В далекие 90-е у моего друга Вити был пес со звонким именем Рембо (ударение на первый слог). Впрочем, с героем боевиков этот фрукт ассоциировался в той же степени, в какой и с поэтом (ударение на слог последний). Пожилая дворняга размером с небольшую лайку, со взглядом одновременно печальным, смелым и хитрым. Такие глаза я видел как-то у отсидевшего добрый десяток лет вора, с которым судьба столкнула меня в одной компании.
Как и герой той встречи, Ремчик, как ласково звал его Витя, был в авторитете. Гулять ходил без поводка, периодически принимал участие в дворовых разборках, ну и, конечно, почитал маму. Витину маму, разумеется. Кроме пса на подотчетной территории проживала кошка. Рембо она «видела в микроскоп», что с бабы взять. Мама любила всех, и все любили маму. Социум жил в полной гармонии, но в один, возможно, прекрасный день в судьбе фауны случились перемены. В квартиру с особым почетом внесли щенка ротвейлера. Имя аристократического отпрыска было грозным – Джафар. Положение Джафара в обществе стало полной противоположностью его родословной. Иерархия животного мира в этой квартире сложилась следующая: кошка, дворняга, мухи, комары, микробы, Джафар. Ел он последним, спал где разрешат. Рембо одаривал Джафара взглядом устало-властным, кошка не видела вовсе. Надо сказать, ротвейлер сразу все понял и, если мы издевательски кидали ему кусок колбасы, глотая слюни и слезы, сидел около этого куска и ждал, пока Рембо придет и съест свою часть… ну или всё. Как повезет.
Прошло года два. Джафар изменился. Он стал машиной для убийства. Огромный, мощный, с бычьей шеей и ледяным взглядом, он наводил ужас на всех соседей и окружных собак. Но дома ничего не поменялось.
Рембо все также заходил в кухню первым и единственным, а еле помещавшийся в прихожей Джафар покорно ждал. И если его морда вдруг проникала в кухню (просто потому, что в прихожую он весь не влезал), Рембо одним движением глаз возвращал голиафа на исходные позиции. Когда, наконец, авторитет заканчивал трапезу и покидал пределы кухни, туда с радостным грохотом несся Джафар. Со стороны это напоминало Терминатора, который бежит 100 метров с барьерами, но барьеры просто проламывает. Иногда под его лапы попадалась кошка.
Визг, шипение и боязливый взгляд Джафара: «Пардон, мадам, не заметил-с».
«Мадам» придумала изощренную месть. Она садилась на стул, и когда Джафар шел мимо, просовывала лапу между спинкой и сиденьем, царапала монстра и быстро убирала лапу обратно. Изумлению Джафара не было предела.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
