Старый универсал
Вечером Горозии сидели на веранде «Рэдиссона». Стояла приятная прохлада. Левая набережная Куры просматривалась как на ладони. Солнце еще не зашло, но уличное освещение в городе уже было включено. Столы вокруг в основном пустовали. Только поодаль сидели какие-то похожие на иностранцев грузины и иностранцы, похожие на грузин. Иногда легкий ветерок доносил аппетитные запахи из кухни ресторана. Перед Нино стоял эспрессо без сахара – гомеопатическая доза горького кофе. Небо было красноватым от заходящего солнца. Из динамиков лился какой-то лаунж. На нетронутом латте Нико пена уже подсохла и напоминала теперь женское бедро с послеродовыми растяжками, с которого сошел загар. Нико без конца складывал и раскладывал салфетку.
– Помнишь, в прошлом году мы видели маленькую церковь в Сабуе?[14]
– Помню, – сказал Нико, и перед его глазами встала крошечная, построенная из отесанных камней и крытая выцветшей черепицей древняя часовня с узенькими оконцами.
– Как-то странно называется…
– Не Хмала?[15]– подсказал Нико.
– Вот туда и надо отвезти Нугзара.
– Зачем? – спросил Нико. – Разве эта часовня не пустая?
– Тем лучше. Ночью втихаря отвезем туда Нугзара и оставим там, – Нино затянулась, – все очень просто. Потом местные жители обнаружат незнакомца, который целыми днями стоит и молится. Еда ему не нужна, в сне и туалете также не нуждается. Кто же выгонит молельщика из святилища? Сам Нугзар самостоятельно никуда не денется. К тому же никто не будет знать, кто он и откуда появился.
– Хорошо, но если он все расскажет?
– Он скажет только то, что позволит ему Рай.
– А то, что воняет? – больше всего Нико это беспокоило.
– Ну и что, – Нино пожала плечами, – в деревне по чуть-чуть все воняют.
Нико задумался. План Нино казался простым и нахальным и поэтому мог сработать. Наконец он сказал:
– То есть нужно с Раем поговорить.
– Лучше ты с ним поговори один на один.
Рядом со столом Горозий прошел официант с пиццей на подносе, оставив за собой запах теплого сыра, помидоров и оливок.
– Вот и отлично, – Нико вовсе не горел желанием поговорить с Гурджиевым один на один, но не подал виду, – заодно спрошу, когда сам думает исчезнуть.
– Об этом потом, – Нино потушила сигарету, – сначала нужно с Нугзаром разобраться.
Теперь Нико был готов поговорить не то что с Гурджиевым, даже с дерьмом Фуко, лишь бы только Нино вновь была рядом… или он был рядом с Нино. Хотя какое это имело значение. Нико в самом деле предпочел бы пообщаться с собачьим говном, нежели с Гурджиевым. Он опасался, что разговор у них затянется – Рай будет против выселения Чикобавы, его придется убеждать. Однако все прошло гладко.
На следующий день Гурджиев и Нико зашли в гостиную. В углу монотонно бормотал Чикобава. Нико глянул на него и тихо сказал Раю:
– Дальше держать его здесь невозможно.
Гурджиев только вздохнул. В комнате слышалось лишь тихое бормотание Нугзара: «Недостоин я просить себе прощения, Господи, ибо много раз давал обещание покаяться – и делался лжецом, неисполнившим обещания; много раз уже восставлял Ты меня, но я снова падал самовольно…»
– Есть одна хорошая молельная в Сабуе. Туда его отвезем, – продолжал Нико.
Гурджиев взглянул на Нико глазами, полными таким теплом и любовью, Нико даже забеспокоился:
– Для него же самого лучше будет, – сказал наконец, будто оправдывался. – Хмала почти что Малая…
– Наверное, – Гурджиев пожал плечами. – Когда отвозим?
Нико не ожидал, что Рай тоже захочет поучаствовать в операции.
– Завтра ночью.
– Договорились!
Нико кивнул.
– Что поделаешь, – сказал Гурджиев, а про себя тихо добавил: – Такова квантовая метафизика бытия.
* * *
Специально для транспортировки Чикобавы Горозии купили двенадцатилетний «Субару Форестер», неприглядную колымагу-универсал. Но то имелись веские причины. Во-первых, поскольку конечности Нугзара не сгибались, посадить его в кресло седана стало бы делом непростым. А в «Форестер», если откинуть заднее сиденье, не один, а все десять человек влезут. Разумеется, если укладывать их штабелями. Второе и главное – такая машина не привлечет внимание. Мало-мальски сносный автомобиль в деревне как бельмо на глазу. А на древний «Форес тер» кто посмотрит? Кроме того, несмотря на то что в паспорте было написано «светло-серебристый», авто было однозначно темно-пепельного цвета, с зашпаклеванной правой дверью и почерневшими от старости фарами. А никудышный салон годился разве что для перевозки покойников. Самое главное, со стороны багажника стекла были так затонированы, что снаружи не было ничего видно.
