Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
Гамаш знал, что его босс проявляет деликатность – просит, а не приказывает. Но ведь они выросли вместе, всегда были лучшими друзьями и вместе поступили в Квебекскую полицию. Они даже оба претендовали на звание суперинтенданта. Получил его Бребёф. Но это никак не повлияло на их дружбу.
– Сегодня вечером они улетают в Париж, так что можешь не волноваться. Мы рады были их повидать, хотя сколько бы они ни пробыли – всегда мало. Я скоро приеду.
Он попрощался с сыном, невесткой и Флоранс.
– Я позвоню попозже, – пообещал он Рейн-Мари, поцеловав ее.
Она помахала ему и проследила за ним взглядом, когда он целеустремленно направился на парковку в сосновой роще. Она смотрела, пока он не скрылся из виду. Смотрела и после.
– Ты читал газеты? – спросил Бребёф, садясь во вращающееся кресло за его столом.
– Не столько читал, сколько просматривал. – Гамаш вспомнил, как пытался читать газету с большим отпечатком собственного ботинка. – Ты, случайно, не о Трех Соснах говоришь?
– Значит, газеты ты все же читал.
– Рейн-Мари показала мне эту заметку. Но там сказано, что смерть не насильственная. Страшная, но естественная. Она действительно испугалась до смерти?
– Так сказали врачи из больницы в Кауансвилле. Инфаркт. Но…
– Да, я слушаю.
– Ты должен сам посмотреть, но говорят, что вид у нее был такой… – Бребёф помолчал, чуть ли не смущаясь тех слов, которые собирался произнести, – словно она что-то увидела.
– В газете сказано, что она присутствовала на спиритическом сеансе в старом доме Хадли.
– На спиритическом сеансе! – фыркнул Бребёф. – Глупости! Понятно, когда такими вещами занимаются дети, но взрослые? Не понимаю, зачем люди тратят время на подобную ерунду.
Гамаш спросил себя, почему суперинтендант вышел на работу в выходной. Он не помнил случая, чтобы Бребёф начинал говорить о деле, пока оно еще не открыто.
С чего такое исключение?
– Врачи только сегодня утром догадались сделать ей анализ крови. Вот что мы имеем.
Бребёф протянул Гамашу листок бумаги, и тот надел свои полукруглые очки. За свою жизнь он видел сотни таких листков с результатами анализа и точно знал, что ему нужно искать. Токсикологические данные.
Минуту спустя он опустил бумагу и посмотрел на Бребёфа поверх очков:
– Эфедра.
– C’est ça[23].
– Но это еще не означает, что она была убита, – сказал Гамаш, словно рассуждая с самим собой. – Ведь люди и сами принимают эфедру?
– Это вещество запрещено к использованию, – возразил Бребёф.
– Да, верно, – рассеянно произнес Гамаш. Он снова принялся изучать результаты анализа. Несколько секунд спустя заговорил: – Это интересно. Послушай-ка: «Рост жертвы составляет пять футов семь дюймов, вес – сто тридцать четыре и семь десятых фунта». Не скажешь, что ей требовались диетологические таблетки.
Он снял очки и сложил их.
– Большинство людей тоже так думают, – заметил Бребёф. – И мысли другой не допускают.
– Любопытно, сколько она весила несколько месяцев назад, – сказал Гамаш. – Может быть, так она и опустилась до ста тридцати пяти фунтов. – Гамаш постучал очками по бумажке. – С помощью эфедры.
– Может быть, – согласился Бребёф. – Твоя задача – выяснить это.
– Убийство или несчастный случай?
Гамаш снова взглянул на листок, размышляя, что еще можно из него извлечь. Но старший инспектор знал, что в бумагах редко содержатся ответы на вопросы. Убийство ли это? Кто убийца? Почему убийца так ненавидел или боялся эту женщину, что решился забрать ее жизнь? Почему? Почему? Всегда сначала «почему», а потом уже «кто».
Нет, ответы крылись не в книге и не в экспертизе, а в плоти и крови. А зачастую – даже не в плотских вещах, а в том, что нельзя подержать, пощупать, к чему нельзя прикоснуться. Ответы на эти вопросы лежали в туманном прошлом и в скрытых там чувствах.
Бумага в руке Гамаша содержала факты, а не истины. За истинами ему придется отправиться в Три Сосны. За истинами ему придется снова вернуться в старый дом Хадли.
– Кого ты возьмешь в команду?
Этот вопрос вернул Гамаша в кабинет его друга. Бребёф старался говорить непринужденным тоном, но скрыть необычность этого вопроса было невозможно. Никогда прежде не спрашивал он Армана Гамаша, подчиненного ему главу отдела по расследованию убийств, о процедуре и уж точно никогда о таких приземленных вещах, как состав команды.
– Почему ты спрашиваешь?
Бребёф взял ручку и постучал ею по кипе бумаг, ждущих его:
– Ты прекрасно знаешь, почему я спрашиваю. Именно ты обратил мое внимание на то, как она себя ведет. Ты собираешься привлечь Иветт Николь к расследованию этого дела?
Вот оно. Тот самый вопрос, который не давал покоя Гамашу по пути от горы Мон-Руаяль. Оставить ли агента Николь в команде? Пришло ли время? Он просидел какое-то время в своем «вольво» на пустой парковке Квебекской полиции, пытаясь решить это. И все же он опасался, что его друг задаст этот вопрос.
– И что ты посоветуешь?
– Ты уже принял решение или есть шанс, что мои слова могут на тебя повлиять?
Гамаш рассмеялся. Они слишком хорошо знали друг друга.
– Я тебе скажу, Мишель. Я уже почти что решил. Но ты же знаешь, как я ценю твое мнение.
– Voyons[24], так что ты предпочтешь сейчас? Мое мнение или сладкую булочку?
– Сладкую булочку, – признал Гамаш, улыбнувшись. – Как и ты.
– C’est la vérité[25]. Послушай… – Бребёф встал и подошел к другой стороне стола, сел на него и, наклонившись, заглянул в глаза старшему инспектору. – Взять ее в команду, ну, c’est fou[26]. Сумасшествие. Я тебя знаю. Ты ее хочешь спасти, реабилитировать. Сделать из нее хорошего и лояльного агента. Я прав, да?
Мишель Бребёф больше не улыбался.
Гамаш открыл рот, собираясь ответить, но передумал. Вместо этого он позволил своему другу выпустить пар. Что тот и сделал:
– В один не самый прекрасный день твое самомнение тебя погубит. Вот о чем идет речь, и ты это знаешь. Ты делаешь вид, что это бескорыстный поступок, изображаешь из себя великого учителя, мудрого и терпеливого Армана Гамаша, но мы оба знаем, что это самомнение. Гордыня. Будь осторожен, мой друг. Она опасна. Ты сам это говорил.
Гамаш почувствовал, как в нем закипает раздражение, и ему пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Чтобы не ответить гневом на гнев. Он знал, что Мишель Бребёф говорит это потому, что он суперинтендант, но еще и потому, что они друзья.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
