Тот, который в зеленом, заплакал. Чета Гэри немедленно обернулась.
— Не волнуйтесь, — уверенно сказала я, осторожно усадив его на колени.
— Не бойся, Джеффри, — успокоила ребенка Дженни и вернулась к игре.
Это и правда оказался Джеффри, я по-матерински ворковала над ним, покачивая на коленях. Джек перестал ползать и уставился на меня — судя по его лицу, он и не предполагал, что я способна издавать такие звуки. Вечно меня недооценивают.
Джеффри перестал плакать. Я разнообразила воркование хрюканьем и мычанием, чтобы поддержать интерес Джека. Внезапно я вспомнила грязную статью из журнала, где пишут только о том, как сохранить интерес мужчины к отдельно взятому стройному женскому телу. Статья предлагала попробовать новые штучки в постели, например, ролевые игры. Она гласила: «Даже если зоофилия не по вашей части, притворитесь животным, и вы увидите, как это заведет вашего парня».
Даже если зоофилия не по вашей части? Это подразумевало, что быть зоофилом — обычное дело. Я заглянула в журнал, чтобы узнать, как за десять минут накачать крепкие, словно камень, ягодицы, а мне предлагают скрытое одобрение секса с животными. Меня это потрясло, и вспоминать статью до сих пор было неприятно, особенно когда за мной внимательно наблюдали двое годовалых детишек. Я понадеялась, что на мне не написано содержание противной статьи и невинные ауры малышей в безопасности.
Так оно и есть. Оба счастливо улыбались мне. Такие милые. По-матерински глядя на них, я испытала незнакомое теплое чувство.
Через секунду я обнаружила его источник: Джеффри радостно писал сквозь пеленку на мою замшевую юбку.
Потом я решила сохранять спокойствие. Но сперва, до того как поняла, что это лучший план действий, я заорала в изгаженно-замшевом смятении.
Гэри бросились ко мне и схватили мальчиков на руки, озабоченно спрашивая, что с ними случилось, что произошло?
Я заверила их, что все нормально, указала на лужицу и извинилась за слишком бурную реакцию.
— О боже, замша, — сочувственно произнесла миссис Гэри.
— Это плохо? — спросил Р.Г.
Думаю, свойства ткани вряд ли входят в длинный список вещей, о которых Р.Г. знает все. Честно говоря, они едва попали в список вещей, о которых я знаю хоть что-нибудь. Когда мама на день рожденья подарила мне замшевую юбку — неожиданно модный подарок, — она упомянула, что не стоит проливать на нее жидкость, заставила меня пообещать, что я не надену юбку в дождь. Язвительный тон означал: она уверена, если не предупредить, я брошусь переодеваться в эту юбку при первых же признаках грозы. Я надела ее на свидание с Аароном, поскольку думала, что выгляжу в ней более стильно, чем на самом деле.
— Простите, Саманта. Мы, разумеется, заплатим за химчистку, — говорила Дженни Гэри.
Есть ли поблизости экспресс-химчистка, в которой не станут возмущаться, что я сижу в нижнем белье и жду? Даже если есть, вряд ли это респектабельное заведение.
— Да нет, не беспокойтесь, ничего страшного, — настаивала я, отступая к двери.
Я парировала еще несколько извинений и сбежала в туалет, где превратила небольшое пятно мочи в гигантское водяное пятно, после чего вернулась за свой стол, наголову разгромленная.
Я должна встретиться с Аароном через сорок пять минут, а мне еще надо обзвонить кугу народу и написать сводку по новейшим исследованиям Национальных институтов здоровья. К тому же меня тошнило от волнения, по крайней мере, сейчас. Сбегать домой переодеться я не успею. Можно, конечно, надеть спортивный костюм, который я оптимистично, но напрасно держу в сумке под столом.
В общем, или он полюбит меня в грязной юбке, или ему хуже.
Когда через сорок минут я шла в «Овальный кабинет», то размышляла, не является ли мое свежеприобретенное хладнокровие признаком недавно подхваченной болезни, изменяющей сознание? Могла я как-то заразиться менингитом? Стоило мне подумать об этом, как шея одеревенела, а в голове застучало. Если мои страхи подтвердятся, я ничего не смогу изменить, разве что сделать одну из последних ночей в жизни незабываемой.
Поэтому я выпила текилы, пока ждала Аарона. Всего один стаканчик, чтобы настроиться на нужный лад, и мятная пастилка, чтобы сохранить репутацию.
Аарон опоздал на пятнадцать минут, зато принес набор конфет в коробке в форме цветка.
Цветы и конфеты, два в одном. Сильный ход.
Я сразу показала пятно, а то вдруг подумает, что я о нем не знаю. Он посмеялся над моим рассказом, и мокрый эпизод обрел смысл.
Аарон провел меня к маленькому столику в углу и заказал вино. Я села напротив, вспыхнула и лишилась дара речи, поскольку знакомые волны паники затопили мою нервную систему. Очевидно, мое свежеприобретенное хладнокровие улетучилось. Что ж, по крайней мере, можно больше не бояться менингита.
Аарон спросил, что я думаю о Вашингтоне, нравится ли мне здесь. Спросил о семье и жизни в Огайо. Но в основном говорил он, а я радостно внимала.
Слушать его, такого остроумного и красноречивого, было восхитительно. Ему оказалось двадцать девять лет, он вырос во Флориде, но родители его родом из Алабамы, что объясняло акцент. Он окончил Юридическую школу в Тулане, но юристом решил не становиться. Вообще подобные вещи кажутся мне напрасной тратой времени, но в данном случае это признак сильного характера. Он всегда хотел стать учителем английского, но создал столько обзоров судебной практики, что постепенно привык писать речи. Похоже, его жизнь полна событий и соблазнов. Он явно готов разделить ее с кем-нибудь. Он такой сильный и страстный, и мне ужасно хочется заинтересовать его.
После второго бокала вина он взял меня за руку, и мне показалось, что мое сердце благодарно кивнуло.
— Как насчет китайского ресторана? — тихо спросил он.
Я бы хотела ответить на беглом мандаринском диалекте, но смогла лишь невыразительно кивнуть.
Он осторожно приобнял меня, когда мы покинули бар. Я шла за ним и чувствовала себя в полной безопасности. И хотела, чтобы он прикасался ко мне снова и снова.
За свининой с грибами му-шу и цыпленком кунг-пао мы говорили о работе. Нет, не о скучных деталях — о необычных случаях, которые время от времени напоминали нам, что мы живем в уникальном мире. Я решила рассказать об Альфреде Джекмене потом, когда мы узнаем друг друга получше, а пока поведала о некоторых других пенсионерах-избирателях, вдохновлявших и воодушевлявших меня. О тех, которые не совали мне пакеты с марихуаной всего неделю назад.
Я рассказала о Флоре Хендерсон, семидесятишестилетней вдове, которая на днях позвонила и поинтересовалась, как ей выбрать между двумя лекарствами, — нужны оба, но денег хватает лишь на одно, а врачи отказались дать ей совет. Она голосовала за сенатора Гэри и считала, что он «очень умный человек, который по-настоящему заботится о людях», поэтому спросила, может ли получить совет от него. Я разговаривала с ней сорок пять минут и сделала все, что в моих силах, чтобы помочь. Даже когда я положила трубку, голос Флоры продолжал звучать у меня в голове. Тем вечером я задержалась на работе дольше обычного, чтобы поработать над законопроектом, который, надеюсь, поможет ей.
