– Маш, их тут много, – предупредил Денис, – вы должны быть готовы к появлению сверчка в самый неожиданный момент.
– Спасибо, что предупредили. Но не знаю, смогу ли я быть готова. Особенно в самый неожиданный…
Следующие четыре часа я провела в полной прострации, пытаясь переписать текст о Гренландии.
Интернет выдавал весьма противоречивую информацию о ценах и погоде, сведений о северных странах было позорно мало, попытка создать эффект присутствия заканчивалась ужасающими фразами вроде «куда ни кинь глаз…» и «на всю жизнь запомню гостеприимство местных жителей». Гренландцы в моем сознании превратились в злобных троллей с зелеными мордами и крючковатыми носами, все как один – в эскимосских шубках и каждый – в обнимку с жирной нерпой. Голову крепко обнял тугой обруч головной боли.
– Фигня, – сказала Надюха, перекинув сумку через плечо, чтобы было удобнее прикуривать сигарет у, – не мучься, сделаешь все. Завтра. Сегодня рабочий день закончен. Пока!
Она помахала охраннику сигаретой, нарисовала в воздухе дымное сердечко и ушла, величественно вышагивая в своих зебрячих гетрах.
Все, хватит! Завтра скажу, что не могу, не умею, не получилось. Я вздохнула, погладила беременную кошку, которая пришла мурлыкать и тереться о ноги, и пошла в редакцию за вещами, завернув предварительно в туалет.
Общая входная дверь, мальчики налево, девочки направо. В мужском кто-то копошится. В женском свободно.
Легкое журчание воды настроило на благодушный лад. Я задумалась о вечном, о смысле жизни, о том, надо ли вообще женщине работать. И в эту секунду на меня откуда-то, извините, снизу, прыгнуло это! Чудовище из «Звездного десанта», жирная большеротая гадина с выпученными глазами и мясистыми ляжками. Эффект неожиданности был столь силен, что я заорала благим матом, вскочила и пулей вылетела из кабинки. Хлопнула дверь, запели железные петли.
Возле умывальников я перевела дыхание. Сердце отчаянно колотилось, руки тряслись, колготки перекрутились, юбка сбилась набок, поджавшись с испугу левым краем под пояс.
– Хай! – послышалось радостное и до боли знакомое.
Я ошалело повернулась на голос. У мужской половины стоял улыбающийся Ганс. Ганс из Гольхема. Сначала я его даже не узнала. Мой немецкий друг был в костюме и галстуке, начищенные туфли блестели, улыбка обнажала совершенно одинаковые белые зубы.
Белая горячка!
Глава 9
Три совета для читательницы
Сказать, что мир тесен, значит ничего не сказать. Мир ничтожно мал – всего сотня-полторы знакомых и знакомых знакомых, и больше во вселенной никого нет. Неожиданная встреча с Гансом у редакционного туалета окончательно убедила меня в этом. Надо же было, чтобы щупленький немец, с которым меня угораздило выпить пива на отшибе германской деревеньки, оказался одним из управляющих среднего звена именно в той компании, куда я пришла работать.
Стоит отдать должное Гансу, он страшно обрадовался встрече, начал трясти мне руку, сообщил на скверном английском, что серьезно занимается русским и ему очень нравится Москва. Правда, жить в большом городе непривычно, и он уже несколько раз заблудился, но столичная милиция очень добра к немцам, всего за несколько марок ему объяснили, как добраться домой.
Ганс заверил меня в своей дружбе и сказал, что я могу обращаться к нему за помощью, если таковая потребуется.
Да, мне нужна помощь. Мне очень нужна помощь, потому что я профнепригодна. Может, попросить бывшего собутыльника, чтобы назначил меня главным редактором? Тогда не придется переписывать идиотские тексты, я буду сидеть в отдельном кабинете и руководить: это не подходит, это тоже не подходит, а этого редактора и вовсе гнать в шею.
Я стала лелеять эту мечту и даже думать, как лучше переставить стол в кабинете, который сейчас занимает Сусанна Ивановна, однако скоро выяснилось, что Ганс хоть и курирует женские журналы в нашем издательском доме, но решения по кадровым вопросам принимает другой менеджер, с которым я еще не пила. Говорили, что он вообще не пьет, то есть совершенно, и в общении предпочитает мужчин.
К весне засопливился Гришка, а у Антона прибавилось работы, и он стал часто приходить ближе к полуночи. Свекровь подалась в санаторий ветеранов педагогического труда, и мне пришлось звонить Кристине и просить ее посидеть с малышом. Кристина сказала, что сможет приходить только через день: грядет большая курсовая. Нужно было срочно искать няню на подмену. Я обзвонила всех знакомых, повысила ставки, но безрезультатно. Брать больничный сейчас, когда не прошло и месяца, как я приступила к работе, не хотелось. Неожиданно няню нашел Антон. Он сказал, что когда оплачивал счет в сберкассе, разговорился с очень милой девушкой, тоже студенткой, как и наша Кристина. Может быть, стоит ей позвонить, вдруг она сможет? Антон позвонил, долго кокетничал с новой знакомой по телефону, хихикал, отпускал пошловатые шуточки, и девушка смогла. Кто бы сомневался! Только, интересно, откуда у моего мужа телефон молодой девицы из сберкассы?
В жизни каждого человека была няня. Стоит только хорошенько напрячь память – и вспомнится: няня была. Свою – Надежду Андреевну – я помню только по отражению в зеркале. Длинное худое очень морщинистое лицо, коричневый платок и длинные темные одежды. Она ставила меня, четырехлетнюю, на высокий тяжелый комод у зеркала и говорила:
– Не надо плакать… Посмотри, когда ты плачешь, у тебя краснеют и припухают глазки. Разве это красиво? А девочка должна быть красивой.
Я помню свою мелкую скривленную мордочку, размазанные сопли по бледным щекам и жидкие светленькие волосики-пушок тонким нимбом. Маленькая, костлявая, чрезвычайно упрямая девочка в зеркале. Зеркало было большое, в деревянных завитушках по овалу, а снизу – темное пятно с паутинкой трещинок.
Моя няня была очень старой, в юности она закончила Институт благородных девиц, знала несколько языков, и родители рассказывали, что она предлагала обучить меня французскому. Родители подумали и отказались, мотивировав тем, что «не надо лишать ребенка детства». На первом курсе университета, завалив экзамен по французскому, я им это припомнила.
У Антона тоже была няня. Он ее не помнит, но свекровь охотно рассказывает, что когда Антоша был совсем маленький, свекровь оставляла его на попечение соседки. Та попивала, если не сказать крепче. И не раз молодая мать, прибежав с работы, заставала сцену: няня в полном забытьи у коляски, где кричит маленький, всего несколько месяцев от роду, ребеночек, рассупонив ножками мокрые грязные пеленки, с холодными пальчиками, с красным от крика личиком… С тех пор он не любит пьяных женщин.
Сменная няня для Гришки звалась Ангелиной. Она оказалась высокой, почти вровень с Антоном, с пухлыми губами Наоми Кемпбел, пшеничными кудрями Николь Кидман и размером груди Деми Мур. При этом ей было чуть больше двадцати. Студентка Института нефти и газа. А я и не знала, что там открыли факультет для взращивания жен нефтяных магнатов. Но можно ли ей доверять ключи от квартиры, где деньги лежат, не то что Гришку…
