— Ты меня не затруднишь. Я все равно еду в город. Сосед показывает на ярмарке телят от Перси, ему может понадобиться помощь. — Шли мгновения. Джон ждал ответа.
У нее вдруг защипало в носу и в глазах, поэтому она в отчаянии прикусила губу.
— Ну же, Мэриголд, не упрямься. — Его голос срывался, как и биение ее сердца.
— Не упрямься? Ты думаешь, дело в упрямстве?
Перед глазами все поплыло, когда она посмотрела на Джона. Тот отвел взгляд, переступил с ноги на ногу.
— Я возьму грузовик для зерна, — сказала она.
— Мэриголд, ты не можешь…
— Прекрасно. Тогда я позвоню твоему приятелю Джорджу Стрэнгу. По крайней мере ему моя компания по душе. — Она сама не поверила своим словам.
— Мэриголд… не делай этого. — Ей показалось, или в его голосе действительно прозвучала мольба, словно ему и в самом деле небезразличны ее чувства? Не может быть. Застыв, она слушала. — Я все равно еду в город. Ты едешь или нет?
Мэриголд громко фыркнула. Хорошо. Она поедет, но только для того, чтобы доказать, что ей это безразлично, У нее не оставалось сомнений в том, что смущение, которое она все еще испытывала при воспоминании об инциденте на поле, ничего для него не значило. Этот тупица ясно дал ей понять, где ее место.
— Ладно, я еду с тобой.
Губы у Джона изогнулись, он указал на коробку.
— Твоя заявка? — Когда она кивнула, он взял коробку. — Я буду в грузовике.
Дверь за ним захлопнулась, и Мэриголд опустилась на скамейку. Как она это переживет? Стиснув зубы, девушка натянула башмаки, встала, оправила джемпер, мысленно готовясь к соседству с Джоном. Ей до ужаса хотелось снова оказаться в его объятиях, но она была полна решимости не допустить повторения этого. Он не должен знать, насколько он выбивает ее из колеи.
— Ничего не забыла? — спросил Джон, когда она забралась в кабину грузовика.
— Нет. — Она заставила себя спокойно посмотреть на него.
Он пристально смотрел на нее глазами цвета шоколада, и у Мэриголд засосало под ложечкой. Чертыхнувшись про себя, она выдавила улыбку. Если она будет разыгрывать из себя счастливую женщину, Джон не догадается, как мерзко у нее на душе. Ее пребывание на ферме Гудинга уже почти закончено, у нее есть обязанности, и она выполнит их с улыбкой на лице. Даже если это убьет ее.
Поездка до города оказалась напряженной и длилась бесконечно, хотя заняла не больше пятнадцати минут. Она изо всех сил скрывала неловкость, болтая обо всем, что придет на ум — от ярмарки до поездки на следующей неделе в Калгари вместе с бабулей за покупками. Джон говорил мало, следя за дорогой и ограничиваясь простыми «да» и «нет». Мэриголд не могла понять, испытывает она облегчение или злость от его нежелания общаться.
Наконец Джон остановил грузовик перед большим белым зданием, где принимались и рассматривались заявки на участие в ярмарке. Двери были распахнуты, из них выходили люди, нагруженные коробками и свертками.
Джон ничего не сказал, и Мэриголд поняла: он ждет, чтобы она покинула грузовик. Но она осталась сидеть, чувствуя извращенное и нелогичное желание добиться от него хоть какой-нибудь реакции, кроме этих стоических, односложных ответов.
— Спасибо, что подвез, — сладко проговорила она. — Можешь теперь ехать на площадку родео.
— Я подожду. — Его руки крепче сжали руль.
К ней вдруг пришло непрошеное воспоминание о контрасте его жестких рук и ее мягкой, обнаженной кожи. Она сглотнула и отмела воспоминания.
— Поезжай. Я не знаю, сколько тут пробуду.
— Ты никого не знаешь.
Его слова удивили Мэриголд. Потом она разозлилась.
— Я уже большая девочка, Джон. И могу позаботиться о себе сама.
Его карие глаза сверкнули.
— Я сказал, что подожду, — процедил он сквозь зубы.
— Я не хочу, чтобы ты ждал.
Он впился в нее взглядом. Она зло посмотрела на него.
— Я подожду.
— Нет.
— Я настаиваю.
— Поздновато разыгрывать из себя джентльмена.
Мэриголд услышала, как он резко втянул воздух.
— Тебе обязательно быть такой упрямой? — спросил он.
— Это не упрямство — сказать, что можешь позаботиться о себе. — Она помолчала. — А я могу о себе позаботиться.
Она выводила его из терпения, но ей было все равно. По крайней мере она добилась хоть какой-то реакции.
— У тебя могут возникнуть трудности… э… с коробкой… в смысле в такой одежде. — Джон окинул ее взглядом.
Сердце Мэриголд бешено заколотилось: она вдруг осознала, что он хочет ее и его это совсем не радует.
Боже всемогущий, как же он красив! Она позволила себе на одну секундочку как следует насладиться этим раздражающим, но притягательным мужчиной, его темно-карими мрачными глазами, четко очерченными губами и бронзовой от загара кожей.
Под его жадным взглядом губы Мэриголд дрогнули, соски напряглись, внизу живота возникло покалывание. Она не могла ни вздохнуть, ни шевельнуться, ни произнести хоть слово. Она будто приросла к месту, охотно подчиняясь разбою его глаз. И представляя, как его руки делают то же самое.
Он тихо выругался, и Мэриголд подскочила.
— Если… ты настаиваешь… если собираешься остаться здесь, то я, пожалуй, поеду. — Отвернувшись, Джон уставился в лобовое стекло.
Проклятие, проклятие и еще раз проклятие! Раздосадованная, Мэриголд взяла огромную коробку и выбралась из грузовика. Этот негодяй обязательно должен чувствовать себя победителем, даже когда проигрывает.
В здании жизнь била ключом. Если число посетителей о чем-то говорило, то окружная ярмарка была популярным событием. На выстроенных в ряд столах красовалось множество товаров — от маринованной свеклы до цветочных композиций и ручных вышивок. Дамы из сельскохозяйственного общества, сидевшие за столом у входа, зарегистрировали заявку Мэриголд и сказали, где ей поставить свои образцы.
Хотя и досадуя на Джона, она чувствовала возбуждение, когда направилась к указанному столу. Она знала, что это лучший ее рецепт, и ей было интересно, какое решение вынесут судьи. Она сосредоточилась на цели своего пребывания здесь, постаралась выбросить Джона из головы и вскоре увлеклась размещением своего образца. Достала цветастый мексиканский коврик, присланный ее абуэлитой в подарок бабушке на Рождество, поставила на него плетеную корзинку, которую приобрела в местном хозяйственном магазине, и высыпала туда пакет маисовых лепешек. Потом извлекла из коробки и поставила закрытый глиняный кувшин с соусом. Отступив на шаг, оглядела результат. Не совсем то… она уже собралась чуть сдвинуть корзинку, но тут ее окликнули.
— Мэриголд, здравствуй!
К ней направлялась круглая, словно тыква-рекордистка, Нина Помпер. И не одна. Рядом с непринужденной улыбкой шла миловидная женщина с каштановыми волосами и карими глазами.
