— В тот день, когда меня пригласили в Оукли? — догадался Коул, испытывая одновременно грусть и негодование, оттого что Дэниел отвергал любовь Элинор.
— Да, тогда он, кажется, впервые увидел во мне человека, — с несчастным видом покачала она головой. — Знаете, Коул, я уже предвижу, что долго буду оплакивать его смерть. Меня всякий раз будет трогать печаль главным образом по тому, что могло бы сбыться, но не сбылось.
— Вполне естественно, — пожал плечами Коул. — Вы стремились стать ему близким человеком, но он не позволил.
— Да, знаю, — ее лицо омрачилось, — наверное, странно — тосковать об эгоисте.
— Зато в вас самой нет ни капли эгоизма, Элинор.
— Ничего подобного. Дедушкин уход в первую очередь заставил меня почувствовать себя… оторванной от корней. Бессемейной. Родители мамы умерли очень рано, я совсем их не знала. Других детей у них не было. Всей моей семьей оставался один дедушка.
— Да, мне известно, — промолвил Коул тихо. Он взял ее за руку и переплел свои пальцы с ее пальцами.
— Видите, я оплакиваю свое одиночество, — вздохнула она, — когда мне следует горевать о дедушке.
— Эл, все в порядке вещей, — рассудительно повторил Коул. — Невозможно испытывать чувства, которых нет.
— Может быть, — произнесла она, вздыхая. — Но как мне жаль, что не получилось достучаться до него раньше.
За последним поворотом дорожки показался домик Элинор. Они подошли к ступенькам. Коул резко остановился и заставил остановиться Элинор. Она подняла на него удивленные глаза, потемневшие от переживаний.
— Элинор… — Он мягко положил руки ей на плечи. — Вы не одиноки, — Он склонился и нежно поцеловал ее, прошептал еще какие-то утешительные слова, и пламя сжигавшей его страсти растворилось в них.
Элинор не противилась его объятиям и, казалось, бездумно впитывала струившуюся от него жизненную энергию.
Не смея дать название переполнявшему его чувству, Коул осторожно привлек ее к себе, а девушка склонила голову ему на плечо и глубоко вздохнула. Стоило ей приникнуть к нему, как напряжение оставило ее тело. Если бы только она потянулась к нему, подала бы малейший знак, он овладел бы ею здесь же и немедленно.
Но она ничего не сделала. Узнав о смерти Дэниела, он приехал в Оукли, чтобы поддержать и утешить ее, и не собирался нарушать ее покоя.
— Спокойной ночи, Элинор. — Он едва коснулся губами ее лба. — Спите мирно.
* * *
Элинор сидела на раскладном стуле и смотрела на проповедника, усиленно смигивая слезы. Ее окружала группа друзей, и сердце переполняла благодарность. Рядом сидела Дейзи, словно верный телохранитель, ревностно оберегая ее интересы. Сзади стояла Нэнси Клей из закусочной. Всего Элинор насчитала двенадцать своих клиентов, которые присутствовали сегодня на похоронах Дэниела Прескотта. Она догадывалась, что половина из них не знали его лично, разве что по слухам.
Коул оказался прав. Она не одинока. Ей было приятно, что ее поддерживали. Коул. Даже не поворачивая головы, она знала, где он стоит. У нее словно появился внутри радар, нацеленный на него.
С некоторым усилием Элинор снова сосредоточилась на словах службы. По желанию Дэниела отпевали его в Оукли, там же на семейном кладбище дедушке Элинор и предстояло упокоиться. Вокруг высились надгробия на могилах трех поколений Прескоттов, на покрытых лишайником мемориальных досках стояли неизвестные Элинор полустертые имена.
Дедушка завещал положить его с давно умершей женой, и его пожелание, необычное для человека, начисто лишенного сентиментальности, согревало душу Элинор. Как все изменилось за последние сорок восемь часов! Умер дедушка, и, к добру ли, к худу ли, она унаследует то, что после него осталось.
Служба подошла к концу. Преподобный Джонс проникновенно дочитывал молитвы за всех ушедших ранее. Через некоторое время Элинор встала и позволила увести себя с кладбища. Под большим дубом она остановилась, чтобы поблагодарить тех, кто подошел к ней выразить соболезнования.
Майор неловко погладил ее по спине.
— Все к лучшему, Элинор. Дэниел прожил долгую, насыщенную, интересную жизнь.
— Спасибо, — пробормотала Элинор, утопая в объятиях его супруги.
— Дорогая! — воскликнула Сьюзен. — Я знаю, насколько велико ваше горе. Какой замечательный человек ушел из жизни!
Пытаясь увернуться от пера, украшавшего шляпку Сьюзен Стивенс, которое назойливо лезло ей в глаза, Элинор тем не менее сумела улыбнуться.
— Я очень тронута тем, что вы пришли его проводить.
Майор увел жену под руку, и группа людей вокруг Элинор поредела. И тут она увидела, что в десяти шагах от нее стоял Коул с Норелл Стивенс. Необыкновенно красивая в черном облегающем платье, Норелл держала Коула под руку, а он, склонившись к ней, что-то тихо говорил. У нее противно засосало под ложечкой.
— Элинор! — отвлекла ее Дейзи. — Мистер и миссис Фентон, прежде чем уйти, хотят поговорить с тобой.
Коул наблюдал за Элинор, стоявшей в окружении друзей. На ее лице пробегали то печаль, то благодарность, то давящая усталость. Один раз она даже засмеялась, когда какой-то пожилой джентльмен, ровесник Дэниела, заметил, что Дэниел наверняка так припугнет архангела Гавриила, что тот волей-неволей пустит его на небо.
Избавившись наконец от Норелл, Коул окинул взглядом тихое кладбище. Место упокоения владельцев Оукли и их домочадцев размещалось за домом, на пригорке, отделенное чугунной оградой от территории, где хоронили простых смертных. Неравенство не исчезает и после смерти.
Постепенно голоса, звучавшие вокруг, смолкли. Коул не был на кладбище со времени смерти отца, и сейчас на протяжении всей службы он постоянно вспоминал о нем. И впервые усомнился: а правильно ли он оценивает человека, давшего ему жизнь? Будучи подростком, Коул ждал от отца, чтобы тот отстаивал справедливость с мечом в руке. Он хотел, чтобы отец восстал на Дэниелов Прескоттов мира сего и призвал их к ответу, заставил считаться с собой. Но Джон Уиттир не относился к тем людям, которые склонны размахивать мечом.
Теперь, по прошествии многих лет, Коул усматривал в его поведении мудрость. Возможно, его отец обладал проницательностью. И уж конечно, он был мудрее своего сына.
В юности Коул ненавидел Дэниела Прескотта ненавистью маленького человека к власть имущим. Он копил в себе свою ненависть в течение почти двадцати лет. На смену ей пришла решимость самоутвердиться во что бы то ни стало.
Здесь, на продуваемом всеми ветрами кладбище, Коул понял: будь его отец жив, он пришел бы проводить Дэниела Прескотта в последний путь. Он первый выразил бы соболезнования Элинор, причем абсолютно искренне.
Коул не знал, сколько ему понадобится времени, чтобы научиться у отца его доброте и снисходительности к людям. Некоторые вещи он не умел прощать.
Коул увидел направлявшегося к нему Чарли, даже в скорби сохранявшего спокойное достоинство. Поджидая его, Коул в который раз подумал, что он заслуживает всяческого уважения за терпеливые многолетние заботы о своем сварливом подопечном.
