– Похоже, ты все еще сомневаешься. Быть может, ты обнаружила какие-либо доказательства существования этого предполагаемого дара?
– Нет, господин. По крайней мере, не напрямую.
– Не напрямую!
Каваками скривился, словно съел что-то кислое.
– Однажды, когда Кудо и Сэйки спорили с князем Гэндзи, я услышала упоминание о «Судзумэ-нокумо».
– Судзумэ-нокумо – это название главной крепости княжества Акаока.
– Да, господин. Но они говорили не о крепости. Они вели речь о какой-то тайной книге.
Каваками очень нелегко было внимательно выслушать доклад Хэйко. Чем дольше он смотрел на девушку, тем больше ему хотелось выпить не чаю, а сакэ. Но ранний час и сопутствующие обстоятельства делали этот шаг чрезвычайно неразумным. Тем лучше. Следует все-таки сохранять надлежащее расстояние меж господином и слугой. Каваками чувствовал, что его раздражение нарастает. Но отчего? Оттого, что он не может сделать с Хэйко того, что ему бы хотелось? Конечно же, нет. Он – самурай древнего рода. Желания не могут повелевать им. Отчего же тогда? Все дело в возможности знать больше других. Да, пожалуй, так. Каваками во все проникал, все ведал; его знание основывается на сообщениях великого множества шпионов. Однако же, по мнению толпы, Гэндзи наделен способностью видеть даже больше, чем Каваками. Люди верят, что он обладает даром пророчества.
– У многих кланов имеются так называемые тайные учения, – сказал Каваками. – Обычно это наставления о стратегии – зачастую просто заимствованные из «Искусства войны» Сунь Цзы.
– В этой книге якобы записаны видения предыдущих князей Акаоки, начиная с Хироноби, жившего шестьсот лет назад.
– Подобные слухи о семействе Окумити ходят уже не одно поколение. Считается, что раз в поколение в нем непременно рождается пророк.
– Да, господин. Так говорят. – Хэйко поклонилась. – Позвольте… – Она налила в заварочный чайничек горячей воды. В воздух поднялись струйки ароматного пара.
– И ты в это веришь? – Каваками от гнева слишком рано поднес чай к губам. Он все-таки глотнул, постаравшись скрыть боль. Горячая жидкость обожгла горло.
– Я верю, что, если об этом так много говорят, значит, за слухами что-то да кроется, господин. Не обязательно пророчества.
– Если кто-то что-то говорит, это еще не становится истиной. Если б я верил во все, что мне говорят, мне следовало бы казнить половину жителей Эдо, а прочих посадить в тюрьму.
Это было наибольшее приближение к шутке, какое мог себе позволить Каваками. Хэйко вежливо засмеялась, прикрыв рот рукавом кимоно, и низко поклонилась:
– Надеюсь, ко мне это не относится?
– Конечно же, нет, – несколько смягчившись, сказал Каваками. – В адрес Майонака-но Хэйко я слышу одни лишь хвалы.
Хэйко снова хихикнула:
– К несчастью, если кто-то что-то говорит, это еще не становится истиной.
– Я постараюсь это запомнить.
Каваками широко улыбнулся. Ему приятно было, что его цитируют, тем более с таким изяществом и столь красивая женщина.
Хэйко всегда удивлялась: до чего же легко сбивать мужчин с толку! Достаточно просто немного поиграть в глупышку. Они слышат хихиканье, они видят улыбки, они вдыхают нежный запах, исходящий от шелковых рукавов, – и никогда не замечают жесткого блеска глаз под скромно трепещущими веками. Это действовало даже на Каваками, хотя уж кому-кому, а ему следовало бы быть посообразительнее. Ведь это он создал Майонака-но Хэйко. И все же он покупался на эти уловки, как и все прочие. Все, кроме Гэндзи.
– Про деда князя Гэндзи, покойного князя Киёри, тоже говорили, что он способен угадывать будущее.
Хэйко с поклоном поднесла Каваками еще чаю. Он принял чашку, но на этот раз стал пить более осторожно.
– И тем не менее он умер внезапно, три недели назад – возможно, его отравили. Почему же он не предвидел этого и не избег опасности?
– Возможно, господин, не все можно предвидеть.
– Удобная отговорка, – сказал Каваками, снова начиная горячиться. – Она помогает поддерживать легенду. Но все это – не более чем пропаганда клана Окумити. Мы, японцы, безнадежно доверчивы и чрезвычайно суеверны. А Окумити умело играют на этом. Из-за всех этих детских сказочек о пророчестве клану Окумити придают большое значение, которого он на самом деле не заслуживает.
– А действительно ли причиной смерти князя Киёри стал яд?
– Если тебя интересует, приказывал ли я его отравить, то нет.
Хэйко изящно опустилась на пол и распростерлась ниц.
– Я никогда не позволила бы себе столь дерзких предположений, господин Каваками. – Голос и манеры девушки были полны неподдельной серьезности. – Прошу прощения за то, что произвела на вас неправильное впечатление.
Человек, сидящий перед ней, был шутом, но умным и опасным шутом. А она, желая узнать, что он задумал в отношении Гэндзи, зашла слишком далеко. Следует быть осторожнее, иначе Каваками может заподозрить, что ее интерес превышает рамки долга.
– Ну, будет. Поднимись, – с чувством произнес Каваками. – Я не обиделся. Ты – мой доверенный вассал.
Разумеется, женщина не могла занимать подобное положение. Но ведь это всего лишь слова.
– Я не заслуживаю такой великой чести.
– Чепуха. Ты должна знать мои замыслы, чтоб действовать в соответствии с ними. Я не любил князя Киёри, это правда, – но у него и без меня хватало врагов. Многим не нравилось, что он так дружелюбен с чужеземцами, особенно с американцами. А его интерес к христианству вызывал еще больше недовольства. Даже собственный клан не слишком охотно его поддерживал. Ты сама докладывала, что Сэйки и Танака, два самых значительных его вассала, изо всех сил возражали против появления миссионеров во владениях клана. Танака оказался столь упрям, что даже покинул свой пост и шесть месяцев назад удалился в монастырь Мусиндо.
– Да, господин, так оно и было. Он принял буддийские обеты и монашеское имя Сохаку.
– Религиозный фанатизм бывает опаснее политической розни. Скорее всего, именно Танака – или Сохаку, если тебе так угодно, – убил старого князя. Во всяком случае, мне так кажется.
– Как это ужасно, – сказала Хэйко, – когда тебе наносит удар столь близкий человек.
– Именно близкие наиболее опасны, – отозвался Каваками, внимательно наблюдая за Хэйко, – поскольку именно к ним мы редко присматриваемся с должным тщанием. Вот ты, например, делишь ложе с князем Гэндзи – и все же можешь в любой миг перерезать ему горло. Разве это не так?
Хэйко поклонилась, тщательно следя за тем, чтобы придать лицу правильное выражение: покорное, но не слишком.
– Чистая правда.
– И тебе не будет трудно преодолеть свою привязанность к князю?
