— Тебе еще нет восемнадцати!
Жирные щеки раздувались, втягивая воздух.
— Мой тебе совет — начинай искать работу! — произнесла я и, взяв коробку со скудными пожитками направилась к двери.
— Ты никуда не уйдешь! — закричала она. — Вот она — черная неблагодарность! Я тебя растила, поила, кормила, одевала. А ты меня бросаешь?
— Ты сама веришь в то, что говоришь? Ты никогда, за всё время, ни разу не поблагодарила меня! Когда я болела, ты заставляла меня с температурой выполнять твои приказы. Единственная вещь, которую я от тебя получила, — это велосипед, который ты собиралась выбросить. Мои обязательства выполнены! Я обслуживала тебя пять долгих лет, и ни разу не сказала тебе ни одного плохого слова. Сейчас я хочу уйти. Просто отойди с дороги!
— Ты никуда отсюда не уйдешь! — рыкнула она и схватилась за коробку. — Отдай! — закричала она и неожиданно схватила меня за майку. Я, пытаясь освободиться, уперлась ей в грудь ладонью и дотронулась до украшения. Кулон засветился нежно-голубым светом, отвлекая меня от склоки. Я завороженно смотрела на круглый диск, уже не зная, доверять ли собственным глазам.
В комнате возник Илай, завернутый лишь в одно полотенце, как мне показалось, ненадежно крепившееся на бедрах. Его тело всё еще было мокрым после принятого душа, и капельки воды стекали, повторяя четкие рельефы на идеально сложенном теле. Мардж убрала от меня руки, и я тут же забыла о кулоне.
«Хоть бы полотенце не упало», — пронеслось в голове, и, чувствуя, как краснею, я отвела глаза в сторону.
Илай не сдержал свой смешок. Мардж уставилась на него с открытым ртом, и, воспользовавшись моментом, я выскользнула из комнаты, встав за его спиной. Заплывшие глаза Мардж жадно ощупывали взглядом мускулы на мужском торсе.
"Какое убогое зрелище!.. Надеюсь, я не так пялюсь на него?"
Илай повернулся ко мне и тихо сказал:
— Я не против.
Я почувствовала, что провалюсь сквозь землю от стыда, не зная, как не думать о том, о чем думается, или хотя бы скрывать свои мысли.
Он забрал у Мардж коробку и произнес:
— Ты пришла сюда чтобы отдать Лиле деньги. Отдай и уходи.
Мардж молча достала из кармана смятые купюры и протянула их мне.
— Скажи «спасибо», — произнес он.
— Спасибо, — сказала она с выражением явного недоумения на лице.
Не я одна не понимала, что происходит с Мардж, но и она сама была обескуражена собственным поведением.
— Теперь можешь идти, — спокойно сказал он.
Мардж, пребывая в том же странном состоянии, направилась к дверям.
— Хотя подожди, — поразмыслил вслух Илай. — Помой-ка мне машину! — и протянул ей ключи.
— А помою-ка я тебе машину! — сказала она, как если бы ей самой в голову пришла эта идея.
— Вот спасибо! — улыбнулся Илай. — А мы пока попьем кофе.
— А вы попейте пока кофе, — бросила Мардж и удалилась.
Мой мозг закипал, пытаясь хоть как-то объяснить всё происходящее. Но ни одной, даже самой маленькой разумной идеи не появилось.
— Еще один вопрос? — спросил он меня, по-обычному улыбаясь.
Я, стараясь не смотреть на него, перебарывая смущение и страх, прошептала:
— Спасибо.
Мое поведение почему-то его очень забавляло.
Он сделал несколько шагов в мою сторону.
— Кто бы мог подумать, что одно крошечное слово из семи букв может так дорого стоить, — его мягкий голос разливался внутри меня шумом прибоя.
— Не мог бы ты одеться? — выдавила я из себя, вжимаясь спиной в стену.
— Как пожелаешь, — шепнул он на ухо и подчеркнуто медленно направился в комнату.
Я невольно еще раз взглянула на удаляющуюся атлетичную фигуру, под застиранным полотенцем виднелись упругие ягодицы.
Взяв свой короб, я поспешила отнести его в дом миссис Хотине. Пока я понятия не имела, что буду делать после того, как она вернется. Кто-нибудь наверняка сдает комнату. Главное — задаться целью, а решение само найдет меня. Я открыла дверь ее дома и сразу ощутила ни с чем не сравнимый аромат свежеприготовленного кофе. В гостиной, у камина, развалившись в мягком кресле, с чашкой в руках, сидел Илай. Я не могла поверить своим глазам, как он успел одеться, прийти сюда раньше меня, да еще и приготовить кофе! Он указал на вторую кружку на круглом столике, выложенном цветной мозаикой. Сегодня я удивлялась больше, чем за всю свою жизнь. Он растянулся в кресле, как кот, довольно улыбаясь.
— Выпьешь кофе?
— Оставь свои фокусы для кого нибудь другого! — попросила я.
— В этом и суть. Никаких фокусов. С тобой мне хочется быть тем, кем я являюсь на самом деле, без притворства. Я веду себя естественно.
— Естественно для кого?
— Для меня! — ответствовал он, прищурившись.
Я сделала паузу, заставляя себя произнести это:
— Кто ты?
В его глазах что-то блеснуло, как всполох огня сквозь толщу янтаря.
— Перед тем как спрашивать, убедись, что хочешь услышать ответ, — произнес он низким, обволакивающим голосом, от которого у меня похолодело уже всё внутри.
— Мир огромен, а ты выбрал для своих игр самую маленькую и убогую площадку. Тебе не тесно?
Откуда только во мне родились столь выразительные слова?!
— Кто-то видит в луже только лужу, а другой, глядя в лужу, видит звезды! — он сделал глоток и раскинулся в кресле, снова глядя на меня. — Мне еще никогда не было так весело!
— Здесь ты повеселился от души. Моя жизнь перевернулась с ног на голову, — выдохнула я и выпила еще теплый кофе несколькими глотками.
— Мне кажется, не всё так плохо, не будь столь пессимистичной.
— Ты утверждаешь, что съел мой велосипед, и я тебе верю. Что может быть абсурднее?
Он громко засмеялся.
— Мне хотелось, чтобы ты ездила со мной. А тот кусок гнилого железа нельзя назвать велосипедом, на него опасно было садиться. И кстати, я его не ел.
— По мне — так гораздо опаснее пить с тобой кофе.
Улыбка сошла с его лица.
— Ты хочешь, чтобы я ушел? — спросил он слишком спокойно.
Меня бросило в жар, а потом, вконец замораживая кровь, вновь пробежала ледяная волна от пяток до макушки. Повисла напряженная пауза.
«Конечно же, не хочешь!!!» — отчаянно кричал мой внутренний голос, пытаясь переубедить. Я подняла глаза на Илая и, стараясь придать голосу твердость, произнесла:
— Да, — а сердце в этот момент оглушающе колотилось в груди: — Нет!!! нет!!! нет!!!
Я смотрела на пустое кресло. Илай исчез. На сидении четко оставались вмятины от его тела. В горле застрял колючий ком, царапающий при каждом вдохе. И теперь окончательно поняла, что жизнь моя уже никогда не будет прежней. Он зашел в нее согревая, а ушел — испепеляя.
