— И ещё постоянный грохот тележек, перебранки подвыпивших завсегдатаев пабов и много, много другого. Я могу назвать вам ещё сотню всяких вещей, мешающих спать.
— Я тоже могу назвать самую лучшую причину не спать — это когда Салли сосёт мой член, — пробормотал Фрэнк, который сидел рядом со мной. Я снова, на этот раз нарочно, уронил салфетку. Когда я наклонился, мне усилием воли едва удалось сдержать восклицание. Китти по-прежнему водила по ноге мистера Нолана, но на этот раз ширинка его брюк была расстёгнута, а пальцы ноги Китти путешествовали по его вздувшемуся члену.
Я с трудом справился с приступом истерического смеха. «Интересно, как они выйдут из столь щекотливого положения?» — пронеслось у меня в голове. К удивлению, это оказалось проще, чем я думал. Когда дамам пришло время удалиться, Китти просто надела туфли и вместе с моей мамой и миссис Харботтл вышла из комнаты. Мистер Нолан лишь слегка приподнялся после того, как дамы вышли из-за стола, и поспешно застёгнул брюки, когда Голдхилл вошел с подносом, уставленным спиртным.
— Вы в Англии состоите в каких-нибудь клубах, мистер Нолан? — спросил мой отец, когда Голдхилл налил нам всем коньяка (мне и Фрэнку разрешалось выпить немного этого напитка в особых случаях), и мистер Нолан кивнул головой:
— Да, я состою в клубах «Реформа» и «Путешественники», а в Вашингтоне я член клуба «Визниз», который связан с лондонским «Джим Джем».
— Джим Джем? — задумчиво повторил мой отец. — Никогда о таком не слышал.
Мистер Нолан бросил на нас с Фрэнком быстрый взгляд и переменил тему разговора.
— Я нечасто там бываю, полковник. А чем вы занимаетесь после Индии?[10]
— Я живу спокойной жизнью английского сельского жителя, — ответил отец. — Хожу на охоту, упражняюсь в стрельбе, ловлю рыбу.
— А вы любите подобные развлечения, мистер Нолан? — спросил Джорж Харботтл, отец Китти, местный сквайр и лучший стрелок во всём графстве. Но мистеру Нолану, чьей единственной целью в этот вечер было «трахнуть» дочь сквайра, этого лучше было не знать.
— Как американец, я всегда чувствую себя как дома в сельской местности, — улыбнулся Фредерик Нолан.
— Где он вправду чувствует себя как дома, так это у женщины между ног, — тихо сказал я Фрэнку.
— Ты о чём говоришь? — прошептал мне в ответ Фрэнк. Я тихонько объяснил ему, чему я стал свидетелем, и Фрэнк затрясся от смеха.
— Поделитесь с нами шуткой, ребята, — сказал благодушно отец.
И опять Фрэнк продемонстрировал виртуозную способность выходить из трудного положения. Он объяснил, что «коньяк пошёл не в то горло», и какое-то время мы сидели тихо.
— Может, присоединимся к дамам? — предложил отец, вставая из-за стола. Поскольку на его предыдущее предложение выкурить по сигаре никто не отозвался, мы все двинулись за ним в гостиную. Там конечно же разговор крутился вокруг фильмов мистера Нолана. Мы с Фрэнком обменялись многозначительными взглядами, когда Китти сказала:
— Я бы очень хотела посмотреть вашу аппаратуру, мистер Нолан.
— О, здесь есть небольшая проблема. Вся моя аппаратура в комнате, и спускать её вниз было бы несколько затруднительно.
Китти явно была разочарована, но миссис Харботтл сказала:
— Почему бы тебе не подняться туда и не посмотреть?
— Но Энид, — вмешался её муж, но та повелительным жестом велела ему замолчать.
— Джордж, запрещая Китти подняться в комнату мистера Нолана, ты, конечно, невольно, оскорбляешь их обоих. Ты считаешь, что они сделают что-то предосудительное, если останутся там одни на пятнадцать минут?!
Интересно, кто исподтишка смеялся над прогрессивными взглядами миссис Харботтл: моя мама, которая убедила её в справедливости требования суфражисток — к большому огорчению эсквайра! — или Китти Фредерик Нолан, которые ничего так не хотели, как оказаться наедине, тем более в спальне?!
Итак, парочка ушла, а нам с Фрэнком позволили пойти поиграть в настольный теннис на новом столе, который отец подарил мне в феврале на день рождения. По дороге в игровую я вспомнил, что на днях обнаружил, что у нас куда-то делись ракетки, поэтому я сказал Фрэнку:
— Пойдём вниз, там, наверное, есть старые.
Вся прислуга, скорее всего, была на кухне, так как внизу у лестницы совершенно никого не оказалось. Но мы услышали хихиканье девушки, а затем чей-то тихий голос, доносившийся из комнаты напротив.
— Голдхилл, наверное, там, — предположил я.
Мы пошли на звук голосов и открыли дверь в комнату для прислуги. Не знаю, кто был больше смущён — Фрэнк, я или Голдхилл и Полли, наша служанка. Девушка лежала на диване абсолютно голая, а Голдхилл (всё ещё в форме — за исключением брюк и приспущенных трусов) усердно работал над ней. Сначала мы остались незамеченными и наблюдали, как ритмично двигаются его ягодицы — вверх-вниз, вверх-вниз. Затем Полли заметила нас и тихонько вскрикнула.
— Не обращайте на нас внимание, старина, — заявил Фрэнк. — Мы лучше подождём, а потом вы займётесь нами.
— Полли — в первую очередь, Голдхилл, — сказал я, втайне наслаждаясь смущением дворецкого. Но Полли, правда, наше появление мало смутило.
— Её желание — превыше всего.
Полли хихикнула:
— Ну, давайте же, мистер Голдхилл, продолжим начатое!
В подтверждение своих слов она улеглась вниз лицом, подложив под живот мягкую подушку, чтобы бёдра и розовато-белые округлые ягодицы оказались выше. Дворецкий повозился у неё между ног, раздвинул ей колени и взялся рукой за свой впечатляющих размеров член.
— Ты готова, Полли? — спросил он и, получив в ответ утвердительный кивок, осторожно направил своё орудие в расщелинку между ягодицами. Головка уткнулась в половые губы и затем скользнула в зовущее нутро её уже влажного влагалища.
Я должен сказать, что Голдхилл оказался не так уж и плох. Как только его член благополучно вошёл во влагалище Полли, дворецкий начал двигаться пусть и в довольно медленном, но размеренном темпе и так наклонился вперёд, что его грудь соприкоснулась с ягодицами Полли. Рукой он дотянулся до её больших тяжёлых грудей и начал тискать их, не переставая всаживать в неё своё орудие. Её ягодицы касались его удивительно мускулистых для его возраста бёдер, поскольку она вошла в его ритм, который постепенно всё убыстрялся. Как вы можете себе представить, вид его толстого члена, входящего и выходящего из её податливой плоти, до чрезвычайности возбудил нас с Фрэнком, особенно когда она грубым движением ухватилась за его гениталии. Поняв, что она ждёт от него, Голдхилл ещё ускорил темп и выдавил из себя:
