– Ах так?! Ты требуешь! Так вот, упрямый плешивый ишак, я не верну его! Да я шагу не сделаю, чтобы вернуть это унылое никчемное существо! И сама не сделаю, и тебе, безмозглому, не позволю! И это ничтожество ты назвал моим, моим! женихом… Да он же пуст, как разбитый сотню лет назад кувшин, он ничего не знает и ничего не умеет. Он может лишь пыжиться, гордясь славой, принадлежащей ему всего лишь по праву рождения, но не благодаря его усердию!
– Но он достойная пара для такой девушки как ты!
– Он недостойная пара даже для престарелой гадюки, что живет среди пустыни!
«Ну почему же, – подумала эта самая, много повидавшая, утратившая свой смертоносный яд гадюка. – Я бы вышла замуж за такого свеженького малыша. Я бы даже женой была ему неплохой… Хотя, девочка, ты права – не годится мужчине гордиться именем семьи, ничего не сделав для преумножения славы этого имени…»
– Как смеешь ты говорить такие слова мне, твоему отцу?!
– Какие? Что я такого сказала своему отцу, что он стал похож на покрасневшего от натуги барана?
– Барана?!
Дахнаш задохнулся от гнева. И Маймуна поняла, что сейчас самое время ей вступить в эту увлекательную беседу.
– Доченька, что ты сделала с юношей?
– Ничего я с ним не сделала… – Амаль пожала плечами. – Я просто спросила, почему он решил посвататься именно ко мне…
– И что рассказал тебе сей достойный юноша?
– Этот недостойный слизняк стал разливаться соловьем, описывая годы своего учения у твоего, мама, отца, царя Димирьята. Дескать, он был лучшим из всех учеников и теперь умеет все, что под силу самому царю джиннов. Мне надоело слушать эту похвальбу, и я попросила его сотворить грушу.
– А он?
– Он странно так посмотрел на меня, но грушу сотворил. Желтую, мягкую, как масло, и горькую, как хина. Когда же я эту дрянь отбросила, он почему-то вжал голову в плечи, но все же спросил, чего я хочу теперь. Я попросила малахитовую чашу…
– А что он подал тебе?
– Чашу, но только медную, к тому же наполненную болотной тиной.
– О да, достойный выученик… – Маймуна бросила взгляд на красное лицо мужа и удивилась его выражению. – Что же было дальше?
– Я попросила, чтобы он сотворил мне виолон, ведь я музыку люблю больше жизни…
– А он?
– А он сказал, что утомился творить для меня чудеса. Дескать, что теперь моя очередь очаровывать его…
– О все боги мира… «Очаровывать»…
– Увы, матушка, сей юный глупец сказал именно так… Более того, он попытался меня обнять, стал сопеть мне в ухо и бормотать, что не откажется вкусить моего тела прямо сейчас, пока дураки-старшие болтают о никому не нужных вещах…
– Наглец… – пробормотал Дахнаш.
– Ты же только что называл его достойнейшим юношей…
– Погоди, доченька, но что сделала ты? Чем ты его так напугала?
– А я выскользнула из объятий и сказала, что если он притронется ко мне, я сделаю так, что он больше не пожелает ни одной женщины до конца своих дней…
– О Аллах всесильный… – Ифрит помянул имя покровителя всех правоверных, но никакого укола боли не почувствовал. Быть может, он не чувствовал сейчас вообще ничего, кроме обжигающего стыда.
– Этот осел самодовольно усмехнулся и снова полез ко мне… Но я произнесла заклинание неподвижности… И он застыл… Тогда я вытащила флакон с настоем против кашля и сказала, что это зелье, убивающее плотские желания. И что я волью ему весь фиал в глотку, если он сделает в мою сторону хоть один шаг…
– Нельзя так с мужчинами…
– С мужчинами, быть может, и нельзя, а вот этому вонючему шакалу оказалось довольно… Заклинание перестало действовать через миг. А еще через полмига он уже бежал по лестнице и кричал, что больше никогда… Я не стала слушать, что именно он никогда…
– Дочь, ты меня расстраиваешь. Юноша, конечно, повел себя недостойно, но все же я велю тебе называть его своим женихом и немедленно отправиться вместе со мной просить прощения за свои деяния.
– Отец! Я люблю тебя, я тебя уважаю, но… Но я никуда с тобой не пойду! Ты слышишь, никуда! Повторяю – и сама не пойду, и тебя не пущу! Не хватало еще – извиняться перед этой смрадной падалью…
Маймуна порадовалась, что дочь всегда была далека от уличных торговцев и уличных ругательств. Но следующие слова Амали, вполне благовоспитанные и учтивые, прозвучали для отца хуже самой грязной площадной брани, хотя согрели сердце матери подобно огню в ненастный вечер.
– Лишь я сама вправе избирать себе мужа так же, как сделала это моя мудрейшая матушка. Я никому не позволю ничего решать за меня! И сегодня после заката познакомлю тебя с тем, кого сама считаю своим избранником!
Ифрит задохнулся от гнева. О нет, скорее его гнев поглотил все иные чувства, желания и движения – Дахнаш был самим олицетворением отеческого негодования.
– Да как ты смеешь?!
– Так, как посмели это некогда вы сами – ты и моя матушка! Я сама изберу себе любовь, я сама изберу себе судьбу и не попрошу твоего совета никогда!
Последнее слово Амаль просто отчеканила. И Дахнаш сломался – плечи его поникли, из глаз ушел огонь.
– Делай, что хочешь, дурочка! Но пеняй на себя…
– Именно этого я и хочу, отец, – делать то, что считаю правильным и пенять на себя саму, если окажусь неправой.
Свиток десятый
Должно быть, Дахнаш хотел ответить дочери, но его прервал едва слышный скрип калитки – гости вновь посетили дом мастера-кузнеца. Вернее, один гость. Юный Синдбад, как и обещал, в закатный час ступил на плиты двора.
Маймуна почти не смотрела на гостя – она вглядывалась в лицо дочери. Хотя в этом не было никакой нужды – сияющие глаза Амали лучше любых слов выдавали ее сердечную тайну. Дахнашу же понадобилось усилие, чтобы прийти в себя и изобразить гостеприимную улыбку, пусть даже вялую.
– Да охранит Аллах всесильный и всевидящий этот дом и каждого в его стенах!
– Здравствуй, Синдбад, здравствуй, мальчик мой! Все ли в порядке в кузне?
– О да, мудрый Дахнаш. Заказ был готов в срок, и его уже забрали. Торговец шелковыми коврами, везучий Али-баба, пришел, дабы заказать у нас кованые двери для своей новой лавки.
– Воистину везучий Али-баба… Это третью лавку он открывает?
– Пятую, мой наниматель, пятую в этом году.
– Должно быть, жена, и нам следует купить у него ковер – раз уж столь везуч хозяин лавки, то, быть может, немного удачи перепадает и его покупателям. Тем более, что она нам сейчас так нужна…
