— Я не могу тебе открыть! — заорал он неведомому посетителю. — Ринка, не бойся. Не могла бы ты на минутку выйти в ванную? Я сейчас всё улажу.
— Почему? Что произошло? В чем дело?
— Делай, что тебе говорят!
Повинуясь суровому приказу, я ретировалась в ванную комнату. Там висели маленькие водонепроницаемые часы. Они показывали три часа дня. Интересно, что я делаю здесь в это время? Да ещё в одежде?
Сквозь прозрачную дверцу ванной мне видна комната. Странно: Кэндзиро стоит перед телевизором и, вперившись в экран, переругивается с кем-то. До меня долетают обрывки фраз: «Если не нравится, бросай всё к чёрту!», «Я давно уже говорю: лови удобный момент».
На экране я вижу вопящую сквозь рыдания женщину. Рядом с ней лежит голый мужчина. Они находятся в комнате, как две капли воды похожей на нашу.
Видимо, это соседний номер.
Я чувствую, как от лица у меня отливает кровь. Мне приходилось слышать, что в некоторых гостиницах номера оснащены телевизионными камерами, позволяющими влюблённым парочкам наблюдать за тем, что происходит в соседнем номере. Но я никак не могла предположить, что Кэндзиро выкинет такую подлянку.
— Ловко же меня подставили! — воскликнула я в отчаянии и, пошатываясь, вышла из ванной.
— Я же просил тебя не выходить. Идиотка!
— Что значит «подставили»?! — взвизгнула женщина в телевизоре, содрогнувшись всем телом, и обхватила голову руками. — Я так и знала, что ты мне изменяешь.
— Ничего я тебе не изменяю. По крайней мере, пока, — огрызнулся Кэндзиро, обращаясь к женщине на экране. Я заплакала. А потом изо всех сил врезала Кэндзиро и обозвала его шизоидным типом.
— Ты что? Больно! Погодите вы, обе. Женщина на экране ошеломлённо вскрикнула:
— Ринка!!
— А-а, это ты?
Я узнала её. Это была Кахо Дзёдзима. Джазовая певица, с которой мы встретились накануне. Кэндзиро злобно бросил ей:
— Зачем ты притащила сюда своего клиента?! Я же сказал тебе, в какой гостинице этим заниматься.
— А ведь я прямо как чувствовала! Я давно уже просекла, что между вами что-то есть.
Интересно, что она хочет этим сказать?
— Кажется, вас зовут Кахо-сан? — резко произнесла я. — Если не ошибаюсь, до вчерашнего шоу мы с вами не встречались.
— Я давно уже про тебя знаю, Ринка.
И тут я наконец вспомнила. Как будто все кусочки картинки-головоломки вдруг встали на место. Я вспомнила её голос.
«Прошу тебя, не звони…»
«Ты опять ей названиваешь?..»
Этот страдальческий, сдавленный, приглушённый голос в телефонной трубке… Всякий раз, когда Кэндзиро, охваченный беспокойством о моей персоне, звонил мне, его словам вторили эти едва различимые стенания. Вне всякого сомнения, Кахо была его девушкой.
— Разве ты не клялся, что любишь только меня, что обнимаешь только меня? — причитала Кахо, взывая к телевизионному экрану. Её нагое тело было обернуто простынёй. Во время нашей первой встречи на ней было платье в точности такого же фасона. — Разве это не твои слова?
За спиной у Кахо маячил плешивый мужчина средних лет. Он был уже в рубашке и теперь второпях натягивал брюки. Через некоторое время он на цыпочках прошмыгнул мимо неё и исчез с экрана. В следующую секунду в коридоре раздался стук хлопнувшей двери.
— Кахо! — заорал Кэндзиро.
— Что? — радостно откликнулась та.
— А деньги он оставил, твой клиент?
— А? — вытаращила глаза Кахо.
— Скотина! Старый лысый перечник!! — выкрикнул Кэндзиро и, толкнув дверь ногой, выскочил наружу.
Мы с Кахо в растерянности глядели друг на друга, разделённые экраном телевизора. Затем она с грустным видом медленно поднялась на ноги и пропала из поля моего зрения. На опустевшем экране виднелась лишь оставленная в беспорядке двуспальная кровать. Один человек любит другого. И любовь его оказывается неразделённой. Это ощущение, казалось, запечатлелось в каждой складочке смятой простыни на этом одиноком, похожем на руины ложе. Почувствовав себя совершенно опустошённой, я выключила телевизор и рухнула на кровать.
Вдруг раздался воинственный вопль, и горло мне, точно арканом, сдавили пальцы набросившейся на меня женщины. Это Кахо. Ну всё, я пропала! Надо было закрыть дверь, прежде чем погружаться в философские размышления. Двуспальная кровать превратилась в поле битвы.
— Ринка! Это ты его соблазняешь, я всё видела!
— Неправда. Ты оши… ошибаешься!
— Меня не проведёшь. Поздно! — орала голая Кахо, сидя на мне верхом.
Хорошо, что меня не угораздило родиться мужчиной, подумала я. Вот был бы ужас! Тряся своими огромными грудями (именно такими я их себе и представляла), она продолжала отвешивать мне плюхи. А я продолжала смотреть на неё глазами, полными ненависти.
— Если б ты не была клушей, Кэндзиро бы у тебя не увели! — не успела я произнести эти слова, как почувствовала железный привкус крови на разбитой губе. В таких случаях полагается стискивать зубы. Чёрт бы меня побрал!
Вволю натешившись рукоприкладством, Кахо вдруг обмякла и, плача, повалилась на меня. Ну, а я по своей хилости настолько выбилась из сил, что была не в состоянии сбросить её с себя.
— Эй, поднимайтесь! Дело плохо, — закричал нам вбежавший в комнату Кэндзиро. — Сейчас сюда нагрянет полиция! Надо смываться.
— Что?!
Судя по всему, полицию вызвал владелец гостиницы. После учинённого нами скандала этого следовало ожидать.
Но почему, собственно, я должна спасаться бегством? Да, конечно, род моих занятий может показаться подозрительным. Несмотря на отсутствие официального дебюта, я разъезжаю по стране с концертами, прикрываясь именем знаменитой фирмы грамзаписи, и к тому же скрываю свой истинный возраст. И всё же в моих действиях, пусть они и не делают мне чести, по существу нет никакого криминала. Однако попади я в лапы полиции, очень может быть, что из меня вытрясут сведения о Кэндзиро, который в прошлом занимался сводничеством, а теперь промышляет на поприще сутенёра, а заодно и о Дэвиде, незаконно проживающем в Японии.
— Говорю вам: надо драпать, и поскорее!
Понукаемая Кэндзиро, я раскрыла окно. Хорошо ещё, что номер находится на втором этаже. Может быть, нам и удастся благополучно приземлиться. Но что делать бедной Кахо? Каково ей в голом виде оказаться на февральском холоде? Вспомнив о шубе Кэндзиро, я кинулась к шкафу.
— Вот, надень, — сказала я Кахо, бросая ей чернобурку. В ответ она снова заплакала. Громко, совсем как малый ребёнок.
Мужчине, наверное, никогда в жизни не понять, как это женщина может вот так, не пряча лица и не заботясь о производимом впечатлении, плакать в присутствии другой женщины, отнюдь не подруги.
