– К нам заезжал Алексей Александрович, международник этот, регистрировал ружья. Привез из Бельгии. Ружья хорошие. Мы ему сказали, что у вас великая коллекция…
– Что еще было в компьютере?
– В каком?
– Адвоката! – Илья Петрович от души хлопнул ладонями по подлокотникам кресла. – Он вел мои дела! От моего имени. Файлы, дискеты, бумаги. Где это все? Он с собой ноутбук все время таскал. Где ноутбук?
– Только девочки. И мальчики. Игры на раздевание. Покер… Никакого ноутбука. Там… – милицейский подполковник замялся, – там до нас побывали…
Илья Петрович, стараясь не выдать своего состояния, кивнул. Словно так – вот накричал чуть-чуть и – успокоился. А новость была плохая. Очень плохая. Очень-очень.
– Вы слушаете, товарищ генерал?
– Слушаю-слушаю… – Илья Петрович смотрел, как милицейский подполковник кривит сиреневые свои губы в усмешке. – Что еще?
– Мы выяснили, кто это безобразит. Кто по лесам шастает, Робин Гуда из себя строит.
– Ну?
– Сынок полковника. Дударев-младший.
У генерала похолодели лопатки.
– На трассе гаишники тормознули фуру, перегруз, габаритки, то-се, водила начал права качать, ему, как водится, объяснили, в чем он не прав, что делиться надо – правильно? – а тут откуда-то тачка, в ней трое, гаишников на землю, оружие, рации отняли, дали водиле уехать и уже с гаишниками провели беседу, что, мол, поборами заниматься нехорошо…
– Ну и при чем тут полковника сын?
– Так один из этой тачки, за главного который, и говорит: я, мол, Дударев, буду здесь неправду и притеснение искоренять. Прямо так и сказал: притеснение! Как вам, товарищ генерал? Искоренять! Вот ведь придумали!
Генерал взглянул на милицейского подполковника в имевшем философский оттенок изумлении. Как переменчиво все! Был старый друг. Теперь друга – нет, а еще каких-то несколько месяцев назад сидели они перед камином, пили глинтвейн и Илья Петрович говорил, что было бы здорово, если бы сын Дударева, Иван, и дочь Ильи Петровича, Маша, вспомнили старые свои полудетские встречи – Ивану было четырнадцать, приехал проведать отца из суворовского училища, Маше соответственно на девять лет меньше – и полюбили бы друг друга, и поженились. Сам говорил такое, никто его за язык не тянул, говорил то, что думал, то, что было у него на сердце, а полковник, оставив свой обычный жесткий тон, теплел и улыбался, отчего лицо его покрывалось сетью морщинок. «Да разве мой Ванька пара твоей англоманке? – говорил полковник. – Ты ей найди олигарха. Нефтяника!» – «А иди-ка ты в жопу, Никитушка! – отвечал на это Илья Петрович. – В жизни главное – любовь. Ты забыл, что ли?» И все это было – недавно. Конечно, Илья Петрович лукавил, да и полковник знал, что генерал лукавит, что не отдаст Машу за Ивана, хоть бы и бушевали самые возвышенные страсти, но – все-таки говорил столь добрые слова, а слова-то, и только они, изменяют окружающее, перестраивают его, значит – допускал такую возможность, несмотря на свое лукавство.
Илья Петрович отпустил милицейского подполковника исполнять долг дальше, и генералу показалось, что в отлаженном механизме жизни произошли какие-то сбои. А он их не заметил. Что кто-то, помимо него, получил доступ к главным рычагам. Начал эти рычаги, без разрешения, не советуясь со старшими и более опытными товарищам, двигать. И от этого механизм жизни может пойти не по тем, что ранее, не по тем, что проложены были прежде, рельсам.
Илья Петрович достал из коробки сигару, откусил кончик. Шеломов пересек пространство генеральского кабинета и поднес спичку. Прежде генерал так рано сигары не курил. Шеломов, отметив этот примечательный факт, вернулся на свое место у дверей.
Наполняя рот терпким дымом, выпуская перед собой облачко, втягивая его в себя тонко очерченными ноздрями – Илья Петрович гордился своим носом, считал, что он и в фас и в профиль был красив, – думал, что следует немедленно предпринять какие-то шаги. Илье Петровичу следовало найти Дударева-младшего раньше прочих. Чтобы узнать, где похищенные из дома адвоката документы и ноутбук. Вот ведь мститель! Требовалось этого мстителя опередить. Только и всего.
Илья Петрович, хрустнув суставами, поднялся, прошелся по кабинету. В душе генерала шевельнулась жалость – теперь сын? – но Илья Петрович прогнал ее испытанным способом: крепко зажмурился, помотал головой, похлопал себя по щекам, открыл глаза.
И жалости – как не бывало.
Зазвонил телефон, Илья Петрович взял трубку.
– Илья Петрович? – услышал он вкрадчивый голос. – Это Цветков. Не нарушу ваш покой, если сегодня вновь воспользуюсь вашим гостеприимством? Рюмка чаю в такую зябкую погоду…
– Алексей Андреевич! – Илья Петрович обрадовался звонку соседа. – Сегодня у меня обед. Жду вас! Без церемоний! Ну, какая форма одежды в нашей глуши! Ну, если вам угодно… Нет, машина вам вновь не понадобится. Отправляю за вами катер, распоряжусь, чтобы вам передали дождевик… Жду!
Илья Петрович положил трубку, отдал Шеломову соответствующие распоряжения и проследовал в помещение домашнего кинотеатра, где ожидавший своей очереди для доклада эфэсбэшник смотрел «Мистера Бина». Илья Петрович сел рядом. Некоторое время оба смотрели на экран.
– У нас таких идиотов нет, – наконец сказал эфэсбэшник.
Илья Петрович видел за свою жизнь много идиотов и не мог поручиться, что среди них не было такого, как мистер Бин. Когда будущий генерал Кисловский, тогда еще – майор, после Афганистана, учился в Академии, там был один слушатель, очень похожий на Бина. И внешне, и по поступкам. И по строю мысли. Делавший хлопушку из пакета, куда наблевали. Отличие от английского Бина было только в том, что от его штучек страдали окружающие, а не он сам. Бин-слушатель однажды чуть не задавил слушателя Кисловского: Бин сидел на месте механика-водителя БМП, Кисловский руководил парковкой. Полуоткрыв рот, Бин-слушатель, голова которого торчала из люка, вращал глазами. Ему было весело. Да и потом, будучи уже на командных должностях, среди подчиненных, генерал встречал таких бинов, что английский рядом с ними казался бы образчиком организованности и рассудочности. Родные бины несли разорение и бедствия. Но всегда выходили сухими из воды. Илья Петрович скосил глаза и заметил, что профиль у эфэсбэшника похож на профиль мистера Бина.
Эфэсбэшник этот взгляд почувствовал. Ни один мускул не дрогнул.
– Вы просили узнать про Цветкова, – начал эфэсбешник. – Он попал в аварию при подъезде к Брюсселю, ехал из Швейцарии, куда катался на уикенд с любовницей. Любовница – зимбабвийка индусского происхождения, причем индусы у нее по материнской линии, потомки раджи Кашмира, а по отцовской – англичане, боковая ветвь герцогов Мальборо…
Тут Илья Петрович неожиданно заснул, а проснулся оттого, что эфэсбэшник тронул его за локоть.
– Илья Петрович! Илья Петрович! Вас дочь зовет!
«Интересно, что там в Брюсселе случилось?» – подумал Илья Петрович и протер глаза.
