Книга Небесный механик - Петр Крамер

Аскольд прекрасно владел различными способами убеждения. Время, отданное службе в уголовном сыске, не прошло даром, позволив выделить в итоге два самых действенных из них: оружие и деньги.

На пристани, к которой причалил гидросамолет, стояли несколько мужчин, служащие авиакомпании. Предлагать всем деньги было бессмысленно, поэтому в ход пошел револьвер. Правда, не заряженный, о чем Аскольд умолчал.

Заряженное оружие у него тоже имелось – парабеллум Горского лежал в саквояже, но Аскольд решил, что достанет его лишь в крайнем случае. Не хотелось применять пистолет против неповинных людей, ставших случайными заложниками ситуации. Ему хватало обвинений в смерти Бремена и стрельбы в поезде. Лишние эпизоды ни к чему.

Принудив служащих заправить самолет, он забрал у штурмана кожаный шлемофон с круглыми очками (некоторые авиаторы называют их гоглами), занял место во второй кабине и приказал взлетать.

Пилотом оказался блондин с веснушчатым лицом. Он выглядел столь юным, что Аскольд на мгновение усомнился в его профессиональных навыках. Вдруг этот юноша всего лишь стажер, курсант какой-нибудь летной школы?

Когда гидросамолет набрал высоту, он по переговорному устройству сообщил пилоту цель путешествия и применил способ убеждения № 2: пообещал вознаграждение двести франков, если попадет в Париж за четыре с половиной часа. Юноша долгое время молчал, держал курс на север, северо-запад, но затем все-таки ответил, что за четыре с половиной часа долететь не получится – с северо-востока надвигается шторм. Аскольд и сам это видел, надеясь, что тучи пройдут мимо, но выходило наоборот: их непременно заденет, если не изменят курс.

Таяли минуты, Аскольд раздумывал, как поступить, но тут вновь заговорил пилот – неожиданно предложил сделку на четыреста франков, если пролетит через грозу.

Отметив деловую хватку пилота, Аскольд насторожился: вдруг в предложении кроется подвох? Но уверенный бодрый голос юноши и желание попасть в Париж как можно скорее перевесили.

Пилот – каков наглец! – сразу потребовал задаток в двести франков. Смекнул, зараза, что до посадки его точно не пристрелят. Аскольду ничего не оставалось, как передать ему деньги: в открытой кабине, где он сидел, имелась коммуникационная труба. Работала она по образу пневмопочты, только вместо сжатого воздуха здесь использовался досыльник – обычная деревяшка цилиндрической формы, с помощью которой в переднюю кабину проталкивался контейнер с запиской или вещью, необходимой пилоту.

Громко гудел пропеллер, от звона в ушах не спасал даже шлемофон. Гроза была все ближе, когда Аскольд понял, на чем строился расчет предприимчивого авантюриста, управлявшего гидросамолетом. Попутный ветер разогнал биплан до ста тридцати километров в час, а может, и больше, просто спидометр в кабине штурмана был размечен лишь до этой цифры. С одной стороны, внезапное ускорение им на руку – раньше попадут в Париж. С другой – неизвестно, как все может обернуться: «Утка Вуазенов 2» – самолет новый, не бывавший в подобных переделках, и если ветер вдруг изменится или, что еще хуже, подует чуть сильнее, им оторвет крыло, а то и оба, тогда путешествие закончится плачевно.

Когда солнце окончательно исчезло, а в скругленное стекло перед самым носом ударили капли дождя, Аскольд сильно пожалел о сделке с пилотом. Он сдвинул на глаза очки, потуже застегнул шлем и вжался в спинку сиденья, услышав радостные вопли, вылетавшие из переговорного устройства. Пилот сообщал, что они пересекли границу и установили рекорд скорости для их типа летательных аппаратов.

Надо было хотя бы имя у него спросить. Отчаянный человек, конечно, но если угробит… Аскольд перекрестился, гоня дурные мысли прочь. Черт их разберет, этих авиаторов, романтиков неба, что им важнее – рекорды или собственная жизнь.

Ему вспомнились статьи из «Вестника авиастроителя», восхвалявшие смелость и подвиги русских воздухоплавателей, рассказы очевидцев… Похоже, летчики всего мира одинаковы и не дружат с головой. Хлебом не корми, дай поставить рекорд вопреки здравому смыслу.

Они находились в небе уже больше двух часов, летели через грозу. Биплан раскачивался, проваливался в воздушные ямы и взмывал вверх. Небо кроили молнии, раскаты грома заглушали гудение пропеллера и шум ветра. Вокруг висели черные, словно выпачканные сажей, облака, струи дождя хлестали по лицу, и казалось, это никогда не кончится.

Аскольд уже мысленно простился с родным дядей, Матвеем Федоровичем Скороходом, который воспитывал его с четырнадцати лет после смерти матери. Когда самолет ухнул в очередную воздушную яму и начал сваливаться в штопор, он, наплевав на принципы, собрался прочитать молитву, но непроглядная пелена впереди внезапно разошлась. Дождь перестал, и в глаза ударило клонящееся к закату солнце.

Они летели на запад, прорвались через грозу! Пилот ликовал, все больше снижаясь над землей. Под крыльями биплана проплыли аккуратные домики и расчерченные посевными бороздами поля. А может, это были виноградники, Аскольд не знал. Самолет прошел над широким лугом, где паслись коровы, оставил позади длинный пологий холм, у подножия которого протекала река. В реке купалась местная ребятня. Завидев гидросамолет, дети радостно замахали руками, некоторые рванули вплавь на другой берег, будто пустились с летательным аппаратом наперегонки. Затем снова были холм и широкая долина, обрамленная на западе лесом. Через долину лентами вились река и железная дорога, а в центре виднелся приличных размеров городок.

«Мелён!» – сообщил название в переговорное устройство пилот. Аскольд достал из саквояжа географический атлас и не поверил. От Мелёна до Парижа около сорока километров. Еще полчаса лёта, и он в столице Франции! Значит, все-таки опередил наемников, доберется первым до штаб-квартиры, где его ждут лишь через сутки.