— Простате, надеюсь, я не побеспокоила вас?
— Нет, дорогая, но я собиралась уходить.
Диана еще раз глубоко вздохнула и решилась.
— Мне хотелось бы, чтобы вы научили меня тому, чему научили Мэри.
Госпожа Зейнеп молча посмотрела на нее, и этот взгляд, казалось, проникал в самую душу, в самые потаенные мысли и чувства.
— Может, вы присядете, Диана?
— Это значит, что вы согласны?
— На что согласна?
Она словно не понимала. Или, может, хотела казаться еще загадочнее? И тогда Диана приняла ее игру и попробовала сыграть по ее правилам.
— Я хочу, чтобы вы научили меня слышать, как говорят розы.
— А зачем?
— Ну, это, наверное, совершенно потрясающе, если так повлияло на Мэри.
Доброжелательность и легкая улыбка вдруг исчезли с лица госпожи Зейнеп.
— А вы считаете, это стоит того, что я попрошу взамен?
— А что вы попросите?
— Я хочу, чтобы вы убили себя.
Диана не могла понять, шутка ли это или еще одна деталь головоломки, поэтому неуверенно засмеялась. Если она ожидала, что госпожа Зейнеп рассмеется вместе с ней, то ошибалась.
— И вы потребовали тою же от Мэри?
— В этом не было нужды. Мэри не сомневалась, что розы разговаривают и их можно услышать. А вы, Диана, верите? Или сомневаетесь?
— Да, ведь Мэри тогда была еще ребенком! В те годы я верила в вещи куда более невероятные, чем говорящие розы.
Например?
— Например… Что ж, я верила, что могу переплыть все океаны. Верила, что могу летать и говорить с ангелами. Мама утверждала, что мой отец с Господом, и я решила, что когда- нибудь поплыву вокруг света и найду, где живут Господь и мой папа. И если не найду его в морс, то надену крылья и буду искать его в небе. А если и там не найду, то попрошу ангела проводить меня к моему папе. Но ведь я была ребенком! И знаете, где на самом деле был мой отец, когда я мечтала сделать все это? — Диана на секунду умолкла, едва сдерживая слезы. — А впрочем, неважно. Это больше не имеет значения.
— И что случилось потом, Диана?
— В каком смысле?
— Я имею в виду, когда вы перестали искать отца и уже не мечтали увидеть его? Кто убедил вас, что его уже не найти?
— Извините. — Диана поднялась. — Это была ошибка. Я ошибалась. Больше я вас не потревожу.
Так я и думала, — сказала госпожа Зейнеп. — Диана не хочет умирать, а значит, никогда не сможет разговаривать с розами.
Диана молча пошла к двери, но все равно услышала тихий вопрос, брошенный вслед:
— Как вы думаете, кто больше всего пенит жизнь. Диана?
Она остановилась и, не поворачиваясь, ждала ответа.
— Те, кто пробовал смерть, — донеслось до нее.
Диана решительно повернулась и снова подошла к столу.
— Пожалуйста, скажите, чего вы хотите от меня? — взмолилась она.
— Только одного — убей ту часть себя, которая не верит, что можно слышать, как говорят розы. Эта смерть даст тебе жизнь, в которой ты сможешь услышать их. И я настаиваю на этом только потому, что ты попросила научить тебя слышать, как говорят розы.
— Позвольте быть откровенной. Если вы имеете в виду в буквальном смысле «слышать, как говорят розы», то я в это не верю. И никакие доводы меня не убедят. Но если, несмотря на это, вы полагаете, что можете научить меня, то я согласна.
— Только на определенных условиях.
— Например?
— Все очень просто. Ты будешь делать то. что тебе велят. Можешь бросить в любой момент, но пока учишься, ты должна в точности выполнять все. что я буду говорить. Наши уроки будут проходить в точно назначенное время в розарии позади пансионата. И не вздумай хоть на секунду опоздать. Лучше вообще не приходить, чем опоздать. В розарии слово садовника — это закон. Всего состоится четыре урока. На время этой учебы, которая является подготовкой к овладению искусством слышать голоса роз, тебе запрещается выходить из пансионата без сопровождения. И еще одно. Забудь о том, кто ты. Словно у тебя нет прошлого.
— Нет прошлого?
— Ну разумеется, у тебя есть прошлое девушки, которая родилась в определенное время, в определенном социальном кругу. Если бы ты родилась в Сан-Франциско на пару веков позже. или бы тебя вырастили краснокожие индейцы на пару столетий раньше, или. к примеру, ты родилась бы на заброшенном острове 11 Тихом океане, пусть даже в наше время, твое восприятие окружающего мира было бы совсем иным. Ты по-другому воспринимала бы жизнь. по (можно, совсем иначе, чем теперь. Прошлое относительно. Но мы слышим голоса роз той частью своей сущности, которая не зависит от времени и места рождения или же от социальной среды. Поэтому и следует забыть о прошлом и о жизненном опыте. Если бы они были необходимы, то в первую очередь с розами умели бы разговаривать все ботаники. Все, что ты жала до сих пор, будет лишним грузом в розарии. И очень тяжким грузом.
Диана вдруг взглянула на нее, словно что-то вспомнила.
— И вода не выдержит меня с этим грузом, так?
— Совершенно верно. Где ты слышала это?
— Так сказала мама во сие, который видела Мэри. А еще Мэри говорила, что очень многое из тот, что она видела во снах, сбылось на самом деле.
— Естественно. Ведь сны это и есть отражение реальности.
Но Диане больше не хотелось обсуждать сны Мэри.
— Ладно, — сказала она. — Мы обговаривали ваши условия… Предположим, я согласна, но что я получу взамен?
— Все, что пожелаешь, когда войдешь в сад, вот что ты получишь. Дело не в том, что делаешь в саду, а в том, зачем ты это делаешь. Если хочешь слышать голоса роз только для того, чтобы отличаться от других людей, то боюсь, ты ничего не выиграешь. Если просто хочешь слышать голоса роз, ты их услышишь. Или если, как Мэри, хочешь слышать через розы голос матери, то ты его услышишь.
Это все было больше похоже на шутку. Словно милая пожилая леди вдруг превратилась в строгого менеджера, не прощающего ошибок, или в генерала-солдафона, не дающего спуску своим подчиненным, будто речь шла о чем-то серьезном, а не о беседах с птичками и пчелками…
— А знаете, — сказала Диана, — дело даже не в том, верит кто-то или нет. что можно слышать. как говорят розы. Сама идея просто потрясающая. Но с другой стороны, все эти ваши условия, ограничения…
— Тучи, дождь, вода — это все тоже потрясающе. по. чтобы угодить жажду, воду нужно ограничить пределами стакана.
Диана помолчала, обдумывая се слова.
— Так вы говорите, только четыре урока?
— Только четыре.
— Ладно, я согласна.
