– А я бы с удовольствием еще кого-нибудь убил.
– А если бы встретилась девочка!.. Но почему-то баб тут мало.
Как после этого можно было добровольно выйти к ним? Я смогла только открыть защелку на двери, но все остальное было выше моих сил. Я бросила взгляд в зеркало. На кого я похожа? Неужели они признают в этом маленькой скрюченном человеке с мокрыми рукавами и кривой стрижкой своего парня? Да разве же я похожа на них? Глупо было даже предполагать такой вариант!
Мне казалось, я сейчас заплачу. Но это было совершенно бессмысленно. Это разрушило бы все мои планы. Может, мои планы и были глупыми, но они давали хоть какую-то надежду.
Вдруг произошло что-то страшное. Кто-то нажал на ручку с другой стороны. Сюда кто-то входил. Я не смогла удержаться и вскрикнула.
В ванную вошел какой-то человек в комбинезоне каторжника. Через раскрытую дверь сюда волной хлынули звуки. Стараясь не смотреть на человека, я схватилась за полотенце и стала делать вид, что вытираю лицо. На самом деле я просто хотела спрятать свое лицо так, чтобы его никто не заметил.
Но вечно вытираться было бы подозрительно. Постепенно я перестала прятать свое лицо в полотенце и занялась руками. С каждым ударом сердца, с каждой секундой я ждала разоблачения. Казалось, что человек сейчас посмотрит на меня, узнает во мне некаторжника и убьет на месте.
Но проходили секунды. Пока ничего не происходило. Потом я услышала журчание. Я нашла в себе силы оглянуться и посмотреть на человека. Тот равнодушно стоял у унитаза и делал свое дело. Он совершенно не обращал на меня внимания.
В ванную зашел еще один каторжник. Я опять вздрогнула, но на этот раз сдержала крик ужаса. Видно, я уже начала привыкать к здешней обстановке.
Ни на кого не глядя, я вышла из ванной. Перед глазами стояла сплошная красная пелена. Даже если бы я захотела, не смогла бы увидеть то, что тут творилось. Внутреннее напряжение не давало мне распрямить плечи и поднять голову. Я шла, как зомби. Каждое движение, включая вдох и выдох, давалось мне с трудом. Их приходилось контролировать. И это единственное, что я могла – дышать, идти и смотреть на пол под ногами.
Каторжники в основной массе заходили на наблюдательный пункт. Я умудрилась оттуда выйти. Остановилась в коридоре, так как совершенно не знала, что делать дальше. Может, я сохранила свою жизнь на минуту или две. Но не смогу же я вечно прикидываться каторжником! Хоть один из них обратит на меня внимание, и все пропало. Если мне зададут вопрос, я не смогу на него ответить. Я не смогу даже посмотреть в глаза этим людям. Короче, я только продлеваю себе муку, а не отстаиваю жизнь.
Глава 19
Я остановилась на лестнице и чего-то ждала. Я понимала, что заходить на наблюдательный пункт опасно, так как именно там сейчас собрались самые агрессивные из всех каторжников. Но уходить отсюда было тоже нельзя. Все шли в одном направлении. Если бы я пошла в обратном, это могло бы вызвать подозрения.
Странное это было ощущение. Я все слышала и все видела, но это как будто проходило мимо моего сознания.
– Смотрите: компьютеры! – слышала я голоса.
– Тут есть «Гугл»?
– А компьютерные игрушки?
– Давайте поиграем!
– Нет, лучше посмотрим порнуху!
Я вздрогнула, когда раздалась пулеметная очередь, но опять сдержала крик. Я поняла, что громят компьютеры. Это было плохо, очень плохо. Именно они отвечали за жизнеобеспечение корпуса. Свет горел, вода текла из кранов, работала система вентиляции – все это благодаря им. Если все компьютеры будут уничтожены, все эти функционирования прекратятся. И все мы умрем, потому что выдышим весь воздух, находящийся в корпусе.
Этого никак нельзя было допустить. Я повернула обратно и на ватных ногах вошла на наблюдательный пункт. Так и есть: центральный каторжник, который всегда шел впереди всех, строчит по компьютерам. И его не остановишь! По крайней мере, не я. Но ведь должен же хоть кто-то понимать, что нельзя этого делать!
Действительно, один из людей неподалеку взял главаря за локоть и постарался успокоить:
– Остынь, Волк. Это всего лишь железки. Не люди.
– Может, хочешь, чтобы я пристрелил тебя? – переключился на него Волк.
– Ты ж прекрасно знаешь, что не хочу. Просто это могут быть важные вещи, понимаешь? Компьютеры… Мы можем переговариваться с Землей. Для чего мы устроили все это, как ты думаешь?
В лице Волка было сомнение. Он понимал, что его товарищ прав, но не хотел признавать это.
– Заткнись! – сказал он и выдернул свой локоть. – И если ты не сможешь переговорить с Землей, я первого тебя урою.
– Тут негде рыть, – спокойно ответил его товарищ. – Луна.
Этот человек показался мне более-менее думающим. И он имел влияние. Самым главным тут был, несомненно, Волк. И его товарищ мог на него воздействовать. Сейчас он остановил всеобщее самоубийство. Но кто знает, может, он так воздействовал на Волка раньше, что тот поднял этот бунт?
Я стояла в дверях наблюдательного пункта. Многие каторжники ходили по нему, открывали столы, вышвыривали на пол вещи, опрокидывали стулья. Им было мало того разрушения, что они устроили в Корпусе. Они все никак не могли остановиться.
И вдруг я боковым зрением увидела красное пятно. Оно ослепило меня, и в следующее мгновение я поняла, что это мое платье. Я сняла его и засунула в ящик тумбочки. Там же были и туфли. Но любой разумный человек может догадаться, что наблюдатель не должен так делать. Он приходит на работу в платье и работает в платье, не снимая его. У нас не химическая лаборатория, где требуется униформа. Мое платье доказывает, что наблюдательница переоделась в форму каторжника и сейчас притворяется им. И беглого взгляда на трясущуюся меня будет достаточно, чтобы определить предателя.
Нужно уходить отсюда. Немедленно. Но ноги с трудом слушались. Тело как будто бы стало ватным.
Каторжник потрясал над головой моим платьем:
– Ну-ка, кто хочет примерить?
– Лучше бы ты нашел бабу без платья, чем платье без бабы, – засмеялся кто-то.
Мгновенного разоблачения не последовало. Наверняка оно последует после. Я и так продержалась в этом корпусе дольше всех. Все равно я не смогу жить после всего, что увидела. Надо просто привыкнуть к мысли, что рано или поздно меня разоблачат и убьют. Ведь по-другому просто не получится.
Кто-то из великих когда-то сказал: «Умереть не страшно, умирать страшней». Само по себе небытие не нагоняет ужаса. Ведь до рождения меня тоже не существовало. Я не знаю, что было до меня и как. Сколько витков вокруг Солнца сделала планета, сколько тысячелетий пролетело, сколько взрывов, войн, катастроф окропляли Землю. А потом родилась я и стала свидетельницей всемирной истории. Словно увидела мир под микроскопом. Все детали, невидимые частицы, скрытые от общего хода времени. А после моей смерти все снова понесется с космической скоростью. Будут накручиваться тысячелетия, пройдут новые войны и катастрофы. Но я больше этого не увижу.
