Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
Льнов подобрал топор, обтер его от слизи. Потом все пять были вдеты в перевязь и повешены в отдельную секцию для оружия, нуждающегося в заточке. Наконец, Льнов достал из шкафа шестой топор — близнец, не отличающийся ни по весу, ни по форме топорища от тех, с которыми он отрабатывал броски, снял резиновый чехол, проверяя на остроту, поднес лезвие к руке, провел по волоскам, сбривая их.
В пистолетах Льнов заполнил обоймы до положенных двадцати патронов, взял еще по две запасных.
С отобранным для дела оружием Льнов перешел в гостиную.
Витая лесенка уходила в железный люк на потолке. Льнов сел за стол, нажал кнопку переговорного устройства:
— Зайди, Любченев. Дело есть.
Через несколько минут повернулся вентиль, люк отъехал в сторону. По лестнице спустился худой, тонкокостный человек, на вид лет тридцати. Бескровные его щеки покрывала белесая и редкая щетина. На футболку возле сердца был приколот значок с олимпийским мишкой, на шее висел самодельный образок — газетная фотография Брежнева в рамке из спичечного коробка.
Человек застенчиво, по-детски улыбнулся и запинаясь сказал:
— Здравствуйте.
— Опять ты ко мне на «вы», — качнул головой Льнов, — мы же с тобой почти ровесники.
Бледность щек Любченева резко изменила оттенок, и Льнов понял, что это Любченев совсем засмущался и «покраснел».
Красная пленка
Привели нелюдь. Она намертво стала перед классом, только ее звериная голова, будто проросшая белобрысым луком, топталась на красных ножках пионерского галстука. Антип отсел за соседнюю парту, чтобы создать видимость двух мест, рядом со мной и с ним, вместо одной пустой парты, куда нелюдь уже метила.
— Садись на свободное место, — ей сказали, — к Любченеву или к Антипенко.
Она брела по ряду, замедленная общим любопытством, смотрела поверх нас глазами, полными тонких голубых жил. Сердце мое окатило ледяной волной. Не в силах взяться за первую роль, я скорчил рожу «фу», Антип, наоборот, застенчиво улыбнулся и сдвинул на край парты учебники. Нелюдь клюнула и села к нему. Мы так всегда делали. Через несколько минут Антип подбросил ей всегда одинаковую записку: «В какой школе ты раньше училась?»
Она прочла и нацарапала что-то карандашом. Во второй записке Антип спросил: «Почему от тебя воняет говном?»
Я наблюдал за нелюдью. Она поджалась как ушибленное щупальце. Тогда Антип поднял руку.
— Что случилось, Антипенко? — ему сказали.
— Тамара Александровна, от новенькой какашками пахнет! Можно я к Любченеву пересяду?
Все наши как дрессированные отозвались слепым хохотом, лишь я тревожно и безысходно ждал, когда у нелюди из глаз полезут сопли. Но раньше Тамара Александровна сказала:
— Антипенко, выйди из класса.
Он ушел, за ним закрылась дверь, и вскоре унялся хохот. Нелюдь решительно двинула как шахматную фигуру свой вонючий пенал на середину парты, открыла книгу. О чем-то спросили. Нелюдь опередила наших и ответила сама. Тамара Александровна кругло с росчерком ковырнула в журнале и сказала: «Отлично», — потом взяла ее дневник, повторила над ним: «Отлично». Мне сделалось жутко как никогда раньше. Я глянул на портрет Брежнева, висевший над черной доской. Казалось, ветер ужаса шевелил его брови.
Я не выдержал:
— Можно выйти?
— Иди, — сказала Тамара Александровна, — и заодно передай Антипенко, чтобы без родителей он в школе не появлялся…
Мне хотелось ей в отчаянии крикнуть: «Вы не понимаете, творится страшное, боится даже Брежнев!» Но я молча выбежал в коридор искать Антипа.
Он был во дворе, на спортплощадке.
— Ну и ладно, — бутылочным осколком он царапал песок, за годы слипшийся в бетонный монолит, — подумаешь — не вышло! Ерунда.
— Конечно, — сказал я и не поверил себе.
— А может, все получилось, просто мы не заметили? — продолжал Антип, высекая стеклом пятиконечные звезды.
Мне вспоминался прошлогодний нелюдь Вайсберг, продавший душу за резиновых индейцев из гэдээра. Я на весь класс сказал: «Закрой лапой нос, он тебя выдает». Тамара Александровна смеялась громче всех. Она, видно, поняла не только про белого медвежонка из мультфильма, а что-то большее, для взрослых. Умка с носом волнистого попугая заплакал, его звериное нутро умирало слезами. Он сбежал в свое логово и там, наверное, подох. Во всяком случае, в нашей школе его больше не видели. Так было раньше.
После уроков мы с Антипом встретились на нашем тайном чердаке и сели доделывать бомбу из зенитного патрона, который я нашел на брошенном стрельбище. Порох в нем давно испортился, и мы кропотливо, день за днем заполняли патрон спичечной серой.
— Мы не заметили, — бормотал сердито Антип, кроша над расстеленной газетой серные головки, — у нас все получилось.
Но я-то чувствовал, что нелюдь улизнула.
— Антип, зачем себя обманывать, все было сразу ясно. Да и Брежнев по-другому смотрел…
Антип ссыпал в патрон заряд свежеприготовленного пороха, заткнул пулей.
— Возможно, ты прав, — вскочил на ноги, — и работа не закончена.
Нелюдь никуда не подевалась. Она вросла в сентябрь и октябрь, выгрызла ход к ноябрю. С нею осень разлагалась быстрее. Происходили разные события, уроки и мультфильмы, но я ничего не помню, кроме ее удушливого присутствия. Мы делали что могли, применили все доступные нам средства — без толку.
Прошлые нелюди дохли, не зная тайны про спортивные трусы, с полоской на боку, те самые, единственно допустимые. Поэтому с особо опасного Антонова, который утверждал, что знает секретный прием каратэ, мы сняли штаны. Под ними нелюдь скрывал белые трусы в цветочках! Вся школа от первоклассника до директора гудела: у Антонова позорные трусы! Запахло близким ЧПаевым. На следующее утро Тамара Александровна подтвердила, что в школе ЧП, повесился Антонов…
Стоит ли говорить, что новая нелюдь носила под формой спортивные трусы? Нас и Брежнева злодейски предали. С каждым днем ему становилось все хуже. За ночь он отдыхал, но с началом уроков, когда нелюдь заходила в класс, Леонид Ильич задыхался от ее смрада. Он постарел за эту осень на десять лет.
Я вызвался бессрочно быть дежурным, чтобы каждую перемену проветривать класс. Но нелюдь предусмотрела и это, на уроке она чихала и кашляла, Тамара Александровна сказала: «Любченев, ты мне всех простудишь, хватит проветривать».
Я говорил, что мне не хватает воздуха, Тамара Александровна, ставшая полунелюдью, сказала: «Так мы тебя, Любченев, к рахитам в санаторий отправим, там тебе будет хватать воздуха».
Нелюдь засмеялась, увлекая звериным смехом и остальных. К утру окна насмерть запечатали бумагой.
На нашем чердаке, доделанный, лежал патрон. Мы уже забыли, что собирались его взорвать, у нас на игры не хватало времени. Мы просили Брежнева о чуде — помочь нам достать красную пленку. Тогда бы решилось все. Но где ее найти?
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
