В это время мужчина невысокого роста, отделившись от спускающихся с крыльца людей, подошел к ним. Охрана слегка отстала.
— Ты действительно считаешь, что это свежая идея? — спросил он, обращаясь к мальчику.
— Для вас — абсолютно, — вместо него ответил человек, стоявший рядом.
— Простите, а вы кто?
— Я - автор идеи.
— Так платить вам или мальчику? — Мужчина вопросительно посмотрел на обоих.
— А вы не можете представиться?
— Да, да. Простите. Господин… впрочем, губернатор самых крайних территорий. Бывший, — уточнил он.
— Отдай господину книгу бесплатно, — сказал мужчина, обращаясь к мальчику.
— Вы считаете, мне нужно прочесть?
— Я даже думаю, у вас нет выбора.
— Тогда позвольте еще одну.
— Ее придется уже купить.
— Согласен, — и он отсчитал деньги.
Мальчишка заулыбался и, скомкав, сунул их в карман.
— Если не секрет, вторая для кого?
— Да этому… в Лондон, господину…
— Я понял, — перебил покупателя мужчина и задумчиво добавил: — Пропали деньги.
— Вы так считаете?
— Без вариантов.
— А кому рекомендуете вы?
— Попробуйте в Испанию.
— Свежие газеты, покупайте свежие газеты! Вступайте в переговоры с совестью! — разнеслось уже дальше по улице.
* * *
Гробовой… Такой переход к недавней действительности будто хлыстом ударил по сознанию. Пауза длилась недолго. Потрясение от увиденного, леденящий душу ужас медленно проходили. Она уже снова была здесь.
Неужели такое возможно? Ну, конечно же, все это она знает. История была ее любимым предметом. Только изучала она совсем не то.
— Все становится запутанней и изощренней, — мягкий голос собеседника снова был рядом. — Всегда человек отдавал жизнь не столько за право самому обладать лишним куском земли — такие личности, конечно, были, — сколько за чье-то право владеть ею. Тысячи и миллионы людей отдавали свою жизнь за стремление кого-то обладать властью, убивали друг друга за торжество придуманных кем-то идей. Коммунизм, капитализм, интернационализм. Все эти "измы" придуманы в прошлом. А сейчас они отнимают чужие жизни "за победу справедливости", "за торжество демократии", "за искоренение геноцида"… да и вообще просто за право стать гражданином одной из благополучных стран. Не правда ли, дьявол виртуозен? На самом деле, за всем этим стоит просто чье-то желание обладать одной из ценностей, выброшенных на распродажу.
— Иди и отдай свою жизнь, иначе диктатор в той далекой стране останется у власти, а он не наш.
А сатана откликается эхом:
— Иначе мы лишимся нефти и потеряем прибыль, которую так исправно получали.
— Отдай нам свою жизнь, мы хотим установить там демократию.
Но эхо поправляет:
— Иначе там победят левые, а мы не хотим делиться с ними властью — главным, что греет нашу душу.
— Отдай свою жизнь, угроза нависла над человечеством.
Эхо:
— Они хотят иметь то же, что и мы, но ты ведь знаешь: только мы умеем распоряжаться этим правильно.
И за все они просят только одно: вашу жизнь. Вашу священную жизнь. Представляешь, с какой легкостью и ради какой пустоты вы расстаетесь с нею.
Но шабаш только разгорается. Сатана сам начал сходить с ума и сводить с ума человечество. Царство дьявола здесь, в этом мире, но только в этом, и ставить ему здесь больше нечего. На кону главный куш: раздел мира. Его ва-банк — души миллиардов. Конец близок.
— Неужели никто в мире не может крикнуть, чтобы услышали все: не отдавайте им свою жизнь — они ненасытны! Они будут требовать все новых жертв! Неужели там, на земле, все безумны! Почему отсюда вы не можете сделать этого? — Лера была в отчаянии.
— Знаешь, сколько людей, попав сюда и узнав все, умоляли дать им возможность предупредить хотя бы своих близких. Но человеку дана свобода выбора: накормить или отобрать, убить или защитить, отдать кому-то свою жизнь или нет. И он это должен решить сам. Впрочем, все могло быть гораздо хуже.
Но всегда и везде есть матери. Только их любовь к собственным детям остановила на земле половину злодеяний.
Ей стало вдруг безумно, до нестерпимой боли жалко весь мир, всех людей с их чудовищными страданиями, которые были еще на земле, которые еще могли что-то исправить, может быть, всего одним поступком. И это неимоверно сильное, страстное желание что-то сделать, как-то помочь всем им там и вместе с тем испепеляющее душу бессилие перед бессмысленностью всего происходящего порождало в ней еще большее отчаяние.
Что-то неотвратимо возвращало ее в этот кошмар. Услышанное не отпускало ее, рождало все новые вопросы, словно она пыталась отстоять хотя бы свою прожитую жизнь и взгляды, которыми она еще совсем недавно оправдывала ее.
— Но ведь жизнь полна примеров, когда человек сам пытается решить: жить или умереть. — Лера попыталась зацепиться за все более странную и все более отдаляющуюся от нее человеческую логику. — Один завел врагов в болота, зная, что погибнет, другой закрыл товарища от пули своим телом. — И таких примеров она знала много. Неужели и это все зря?
— Человек сам поставил себя перед таким выбором, приняв решение идти убивать. Если бы решение было иное, то и жертву приносить не понадобилось бы.
— Я не знаю, — растерянно проговорила Лера, удивленная, что эта тема вообще могла возникнуть здесь. — Ну, пусть в гражданскую это было не нужно и жертвы напрасны. Но война с фашизмом: как же можно назвать их ненужными? Выбор защищать свою родину был правильным. Тут я уверена.
— Этого выбора не существовало бы, если бы люди не приняли решение убивать своих братьев в первой войне. А значит, напрасны не только те жертвы.
Неправильное решение скрывает ложный выбор под маской справедливости. И на убийство брата не может быть воли того, кто создал человека.
— Но ведь так думают все!
— Нет, не все. Даже в нацистских лагерях томились немцы, отказавшиеся воевать.
Возникла тяжелая пауза.
— Но если каждому выбору предшествует решение, которое в свою очередь является тоже выбором, — медленно начала Лера, — выходит, должно быть первое? Первое неправильное решение?
— Ты удивила даже меня. На земле для понимания этого требуется пятьдесят два года.
"А самоубийцы?" — вдруг подумала Лера. Она слышала, что это не только тяжкий грех, но и удел малодушных и трусливых людей. Но ведь такое происходит? — спросила она скорее себя.
— Если человек задумал совершить его с одной целью — уйти из жизни, это не малодушие и не трусость, а самый мужественный поступок, если он совершен в полном сознании. Сказку о малодушии придумали те, кто никогда не стоял на краю. Это всего лишь расхожая болтовня. Струсив, можно совершить убийство. В самом слове "малодушие" — бездна презрения, а человек на краю нуждается в другом. Но правда и то, что всякий задумавший покончить с собой должен помнить: это вызов Создателю, попытка поставить свою волю выше Его воли. А именно с этого началось падение человека в этом мире. Он не должен лишать себя жизни, иначе его душа попадет в петлю времени. Причем то, что толкнуло его на это, от чего он хотел уйти, останется с ним навсегда.
