Книга Почем фунт лиха - Людмила Милевская

До прихода родственничков я мучительно размышляла, чегохотел от меня тот наглец. Время от времени телефон звонил, как оглашенный, нопо его настойчивости я заподозрила, что это Алиса, и решила трубку не снимать.К приходу Нины Аркадьевны я была как раз в том нервном состоянии, какого онаобычно добивалась от меня своими бесконечными соображениями.

— Ты еще жива? — с ходу поинтересовалась Нина Аркадьевна.

— Вам не надоело задавать этот вопрос? — рассердилась я.

— Кому «вам»?

— Абсолютно всем. Складывается впечатление, что мои близкиетомятся в нетерпении по поводу моей кончины.

Нина Аркадьевна надулась.

— Не говори глупостей, — буркнула она и мрачнее тучипроследовала на кухню.

Я с легким чувством вины устремилась за ней.

— Сегодня вечером еду в Москву, — чтобы поднять еенастроение, сообщила я. — Так что, если хочешь передать подарочек Клавдии,заранее собери.

Моя кузина Клавдия — старшая дочь Нины Аркадьевны иВячеслава Анатольевича — в семнадцать лет покинула Ленинград и сталамосквичкой. Она единственная из Волошиновых искренне дружна со мной. Если мы невидимся больше недели, уже скучаем и звоним друг другу. Нелли тоже любитКлавдию, хоть и ревнует меня к ней.

— Я уже давно приготовила Клавочке посылку, — с видомпревосходства ответила Нина Аркадьевна, давая понять, что такая хозяйственнаяженщина, какой является она, все предусматривает заранее, а не ждет глупыхсоветов от ветреных особ. — Кстати, как дача?

— Сдала, — коротко ответила я, желая избежать подробностей.

— Кому сдала?

— Соседу.

— Как сдала? — спросила Нина Аркадьевна тоном, обещающимдолгий допрос.

— Выгодно, — бросила я на бегу, срываясь на звонок в дверь.

Приход дядюшки спас меня от многих неприятностей. Я согромной признательностью чмокнула его в щеку и тут же сообщила о своем скоромотъезде. Дядюшка пожурил меня, что мало погостила, но в целом остался доволен.

Помыв руки, он отправился на кухню, где ему предстоялоподвергнуться кулинарным пыткам, в коих Нина Аркадьевна была выдающейсямастерицей. Казалось бы, чего проще приготовить яичницу: разбить несколько яицв сковородку с кипящим маслом и присыпать их солью. Даже обезьяне такое посилам. Однако Нина Аркадьевна не обезьяна. Она, я имею в виду Нину Аркадьевну,обладает исключительными способностями испортить даже это простейшее блюдо, чтосамо по себе достойно уважения.

Я, не желая присутствовать при истязаниях дядюшки,отправилась в зал смотреть телевизор и тут же вляпалась в такую грязь, что неприведи господи. Что можно увидеть в это время по телевизору? Опять скандал.Каждому до смерти не терпится спасать народ.

Заскучав, я оставила телевизор и вышла в прихожую. Срасческой в руках остановилась у старинного зеркала. Это был мой излюбленныйпост. Нигде я не могла получить столь полную о себе информацию, как с этогопоста.

— Сколько она содрала за дачу? — самым интеллигентнымобразом интересовался мой дядюшка.

— Понятия не имею, — не без досады ответствовала тетушка.

— Что же не расспросила?

— Не успела: ты пришел.

Дядюшка пару раз чихнул, высморкался, чего-то громкоотхлебнул и продолжил беседу.

— Когда только она угомонится? Уж пора бы, — с чувством острогопереживания сказал он. — Сонька же старше нашей Клавдии?

— На два года, — ответила Нина Аркадьевна. — Но до нашейКлавдии ей расти и расти.

«Что она этим хочет сказать?» — с горячей обидой подумала я.

— Да, Клавдия и умней, и солидней, и кажется старше, —согласился дядюшка. — Но нельзя же до смерти скакать козой, даже если ивыглядишь молодо.

— Хочет выглядеть, — ехидно поправила Нина Аркадьевна.

«Нате вам здрасте, — с горечью подумала я. — Единственнаяплемянница в трех шагах от гибели, а они нашли о чем говорить. Неужели нет темыповажней, чем моя внешность? И что им за дело до моего образа жизни? Как хочу,так и скачу».

Окончательно убедившись, что ничего полезного не услышу, ярешила прекратить дурацкое обсуждение моих достоинств и недостатков и громкимшагом вошла на кухню. Дядюшка и тетушка (словно два неопытных жулика) сразузаговорили о погоде — Спустя несколько секунд они, наконец, «заметили» меня ивключили в свою беседу.

— Когда ты намерена выехать? — поинтересовался дядюшка.

— Не знаю, — ответила я, — все зависит от Нелли.

Тетушка нахмурилась, поскольку Нелли она ненавидела ещесильнее, чем «вертихвостку Алису», и на то у нее были веские причины. Дело втом, что мою бедную Нелли угораздило выйти замуж за Антона, племянника НиныАркадьевны, сына ее покойной алкоголички-сестры. Брак этот был непродолжителен,но плодотворен. Нелли родила ребенка, чего ей до этого не удавалось сделать, аАнтон вернулся к своему пристрастию, унаследованному от его покойной матери.

Нелли до сих пор не может простить мне алкоголика-Антона, ночем я виновата? Разве знала я, что Нина Аркадьевна долго его лечила, прежде чемдовести до того приличного состояния, когда он стал завидным женихом.

Я вообще мало знала Антона и по-настоящему обратила на неговнимание лишь тогда, когда Нина Аркадьевна спросила, нет ли у меня на приметекакой-либо подходящей невесты. Недолго думая, я вспомнила про свою толстушкуНелли, которая в любой момент была готова для счастливой семейной жизни.Поколебавшись, Нина Аркадьевна решила, что степенная и пышная Нелли вполнедостойна ее племянника.

Сыграли свадьбу. Нелли перебралась в предместье Питера — вЛисий нос и стала с Антоном жить-поживать и добра наживать.

Должна сказать, что я с огромной радостью породнилась сподругой, и представьте мое положение, когда через полтора года выяснилось, чтоАнтон — алкоголик. За короткий срок он выпил у Нелли кровушки столько, что онаподала на развод, предварительно высказав мне, как нечестно и подло я с нейпоступила.

После развода я примчалась в Питер и все высказывания Неллипереадресовала тетушке. Нелли присоединилась. Дядюшка стал на чью-то защиту. Вобщем, был скандал, после чего мы с Нелли и грудным Санькой укатили в Москву, аАнтон, как любит по такому случаю говаривать мой друг Аким, ушел в запой и невернулся. Да, Антон ушел в запой и не вернулся. Он стал запретной темой в нашемкругу.