К ним приблизился идол трехметрового роста. На позолоченном шлеме развевался плюмаж из зеленых перьев. Щитки и ленточки, украшавшие его тунику, придавали ему вид безумной ящерицы. В руке он держал жезл в форме змеиного хвоста, на конце которого висели костяные бубенчики. Лицо закрывала деревянная маска, обработанная так, что походила на голову гремучей змеи; заканчивалась она рожком.
- Я видел таких в книгах по археологии: это наряд инкских воинов. А живой идол - колдун-целитель, - дрожа, прошептал Амадо. - По- моему, эти маги обладали сверхъестественной силой. Главное - не смотреть на жезл, он гипнотизирует.
Идол медленно и величественно поднял руку.
Из рожка донесся устрашающий голос:
- Падает камень на кувшин: горе кувшину! Падает кувшин на камень: горе кувшину! Если битва проиграна заранее, зачем начинать ее? Псы могут убить моих воинов - это не избавит их от возмездия. Прежде всего, они укушены моими змеями: яд прикончит их в полчаса. Затем...
Он топнул деревянным котурном по трухлявому стволу. Эхо от стука заполнило лес. Поднялся гвалт, в котором различались рычание и вой...
- Слышите? Так кричат наши гориллы. Больше сотни этих могучих созданий по моему приказу кинутся на вас и разорвут на части... Наконец, мои глаза могут испускать смертоносные лучи...
Он поглядел на уступ, которым обрывалась круглая стена. От него оторвалась глыба и упала на дерево, с которого слетело множество попугаев, сменивших цвет с зеленого на темно-коричневый.
- Видите? Вы пропали! Вам дан выбор: умереть с позором, став пищей обезьян, или же с достоинством, бросившись в колодец, где бурлящая вода лишит вас тела, возмутители спокойствия... Мы, воины повелителя Атауальпы, не потерпим, чтобы наш священный лес был осквернен проклятой расой.
Не расцепляя рук, Амадо и Каракатица наклонились и посмотрели вглубь колодца. Между раскаленными скалами бесновалась плотная вода, при столкновении с камнем порождавшая облака пара. Амадо с Каракатицей поцеловались, прижавшись языками, желая перелить друг другу свои души. Они приготовились прыгнуть. Альбина сурово остановила их.
- Стойте! Никто не должен приносить себя в жертву! Вспомните, что я когда-то сидела на троне. Старики украшали меня венками и пели детскими голосами: «Слава тебе, божественная мать, ведь ты сражаешься, не думая о победе, и прежде, чем одолеть бесчисленных демонов, ты одолеешь саму себя». Насчет победы решают боги, но насчет сражения решаем мы сами. В атаку, верные псы!
Как только свора кинулась на свирепых воинов, те побросали свои копья, крылья и птичьи клювы, поспешив укрыться в зарослях кустарника. Половина оказалась женщинами. Идол прогремел: «Ни с места, святотатцы, я зову горилл!» и снова ударил по пустому стволу. От воя и рычания задрожали листья на деревьях. Альбина указала на то место, откуда двигались грозные существа: «В атаку!». Псы побежали, насколько позволяли им лапы, ослабленные ядом. Через короткое время они вернулись, преследуя сотню обезьянок, крошечных, но широкомордых, испускавших оглушительные крики ужаса. Амадо и Каракатица, увидев, что опасность рассеялась, присели на корточки. Альбина погладила Логана и, указав пальцем на идола, воскликнула в третий раз: «В атаку!». Преданный зверь бросился на колдуна в готовности быть испепеленным лучами из его глаз, но тот повел себя неожиданным образом: побежал прочь, сразу же утратив все свое величие. Во время этого невероятного бегства ветки сбили его плюмаж, с головы упал шлем, идол потерял тунику, высокие котурны, жезл и наконец, превратившись в толстенького седоволосого индейца, рухнул наземь. Логан, не имея ни малейшего желания вонзать зубы в этого труса, гордо остановился, обнюхивая ему зад. Другие псы, менее сдержанные, один за другим помочились на него. Старик завопил:
- Сжальтесь! Не ешьте меня! Я знаю растение, которое обезвредит яд.
Он дополз до дерева, сорвал с него несколько красноватых листков и протянул их пострадавшим собакам. Пожевав листья, те почувствовали облегчение. Альбина же тем временем изучила кусок скалы, отколотый колдуном, и внезапно расхохоталась:
- Старый обманщик, ты наступил на эту лиану и запустил особый механизм, чтобы валун отвалился! Не бойся, мы не собираемся красть сокровища Атауальпы. Мы ищем кактус шиграпишку, и нам просто позарез надо его обнаружить.
Старик, вскочив на ноги с ловкостью подростка, принялся издавать пронзительное кудахтанье, выражая тем свою радость.
- Ах, ах, какой счастливый случай, ведь только я знаю, где он растет! Но я не покажу вам, где, если вы не выполните мою просьбу!.. Однако прежде всего, чтобы в деревне не утратили почтение ко мне, следуйте за мной, как загипнотизированные...
Круглый старичок подобрал детали своего одеяния, напялил их на себя и голосом, усиленным с помощью рожка, триумфально возвестил:
- Дети мои, чужестранцы побеждены моим волшебством! Я веду непрошеных гостей в храм, где их военные песнопения превратятся в мирные!
Мужчины, женщины и дети - смуглые, косоглазые, с гладкими черными волосами, изогнутыми ноздрями, крупными зубами, выкрашенными в зеленое, окруженные мартышками, попугаями, цаплями, зайцами, ламами и гуанако, прыгающими, летающими по кругу, праздновали окончание войны криками, песнями, смехом и болтовней. Один только серебристый попугай забил крыльями и воскликнул: «Врешь, врешь, врешь, старый пердун!». Колдун нежно ответил ему: «Благословен будь, хамский попугай, ты - необходимое зло!». Смех и песни не стихали.
Вход в святилище, укрытое внутри горы, был украшен монументальными колоннами в виде гигантских голов с узким лбом, вздернутым носом и удлиненными мочками ушей. Через него проходили в просторную пещеру, где путники расположились на отдых, пока племя продолжало веселиться снаружи, в лесу. Логан и собачья свора расположились возле Альбины. Изабелла и Деллароза сели, прижавшись друг к другу, в укромном уголке. Старик, с облегчением освободившись от внушительного одеяния, настоял, чтобы все выслушали его рассказ.
- Слушайте внимательно то, что я говорю, иначе вам не понять, почему я прошу то, чего прошу. Мы - потомки тех, кто несколько веков назад пришел сюда, сопровождая нашего верховного повелителя Атауальпу. Когда высадились испанцы, снедаемые постыдной жаждой золота, мои предки с готовностью предложили им весь металл, имев
шийся в царстве. Однако подлинное сокровище - то, которое дурно пахнущие варвары были не в состоянии оценить по достоинству, - осталось скрытым от их глаз. В стародавние времена сюда явились - никто не знает, как - желтый человек и женщина с волосами и кожей, белыми, словно летние облака. Мужчина - Манко Капак - был тяжело ранен; женщина, Мама Окльо, великолепная самка, закрывала лицо маской, сделанной из чего-то вроде мрамора. Манко Капак вскоре умер. Мама Окльо заставила нас разрезать его тело на куски и скормить грифам. Затем сказала: «Для него это конец пути, но конец должен стать началом. Здесь мы возведем первый Храм». Эта прекрасная женщина сперва научила нас говорить на языке, который, с его двойными смыслами, настежь распахнул наше ограниченное сознание. Потом она показала, как следует напрягать умственные силы, чтобы двигать по воздуху каменные глыбы. Так мы заложили города на вершинах высочайших гор. Мы узнали, кроме того, как выращивают злаки, вяжут пончо из шерсти лам, добывают огонь, обрабатывают металл, управляют людьми с помощью справедливых законов. Она объяснила нам, что такое мир, она была нашей матерью. Но никогда не снимала маски. Она прожила намного больше, чем ее ученики. Прошли века. Мама Окльо перестала выходить из храма, ставшего ее приютом. Империя, созданная благодаря ее знаниям, распространилась на весь континент. Жизнь теперь уже не занимала ее; все, что ей хотелось, - это спать. Один из наших жрецов, не в силах сдержать любопытства, проведал, что Мама Окльо спит глубоким сном, и сорвал с нее маску. Но не смог увидеть ее лица: белое и все еще великолепное тело рассыпалось облаком пыли. С благоговейным ужасом он узрел, что маска и была ее подлинной сущностью, что тело Мамы Окльо было не более чем манекеном, лишенным собственной жизни... Из поколения в поколение верховные жрецы передавали друг другу это одушевленное лицо, и оно, особым образом испуская свет, отвечало на все их вопросы. В день, когда наш повелитель Атауальпа унаследовал власть, комета прорезала небо. Мама Окльо - маска - предсказала скорую гибель империи. Когда пришли испанцы, они обнаружили вместо царя его двойника. Блеск золота ослепил презренные души стервятников, лже-Атауальпа был убит; но настоящий повелитель, пряча под плащом единственное сокровище, с которым не могли расстаться инки, с отрядом воинов бежал в пустыню. Маска указала ему путь к этим райским местам. Страшась, что захватчики могут найти его убежище, Атауальпа бросил Маму Окльо в тот колодец, откуда бьет гейзер.
