— А ты, надо полагать, знаешь? — Таран тоже перешел на «ты».
— Пока не точно, но догадываюсь. Во всяком случае, почти убеждена, что со мной разделаются позже, чем с тобой. У меня есть чем торговаться за жизнь, а ты просто исполнитель, к тому же малоценный.
Юрка понимал, что действительно немногого стоит. То есть, может быть, Генрих Птицелов его не собирался посылать на смерть. Но кто знает, какие на самом деле соображения у Коли и его компании? Может, им просто нужен был человек, которого потом будут безуспешно искать как похитителя госпожи Анне Петерсон? Но когда найдут, то обнаружится, что назвать заказчика похищения он не сможет. Потому как будет капитально мертвым.
Таран помнил, как обошлись с неким Костей или Косей, братом злополучной девушки Полины, из-за которой во время прошлой «командировки» в Москву Таран влип в целую кучу неприятностей. Именно Кося застрелил Павла Степановича, у которого Юрка должен был забрать диски. Застрелил потому, что задолжал пять тысяч баксов «хорошим знакомым», а другие «хорошие знакомые» предложили ему легкий заработок. Сестра пыталась ему помочь, но Кося принял «заказ», не дождавшись, пока Полина соберет ему эту сумму. Так вот, этого Кoстю, как позже стало известно, нашли в снегу со смертельной дозой метанола в желудке. Для Тарана вполне могут что-то похожее применить. Прежде всего потому, что он знает в лицо хотя бы Колю и знает, куда отвозил Аню, а кроме того, может случайно узнать, зачем эта Аня понадобилась Коле. Например, если Аня догадывается о подлинных причинах своего увоза и, хотя бы в общих чертах, поведает о них Юрке.
Нет, конечно, ему вряд ли устроят смерть от метанола.
Птицын, если он, конечно, посылал Тарана в Москву с расчетом на то, что тот вернется живым, сразу поймет, что дело нечисто. Юрка последний раз прикладывался к бутылке почти год назад, на выпускном вечере в школе. Да и до этого к водяре испытывал не самые лучшие чувства. Прежде всего из-за того, что она с его родителями сделала. Пиво или шампанское он еще принимал, но редко, а от водки отвык почти начисто. И Птицын прекрасно это знает. Если он всерьез рассердится, Коле и его друганам очень хреново будет. Не потому, что он именно за Тарана мстить будет — таких у него двести рыл на довольствии. — а за то, что его попытались кинуть, не сообщить всей правды.
Но есть ведь и другие способы на тот свет отправить. Тот, кто очень сильно захочет избавиться от него, найдет такой, чтоб выглядеть невиноватым. Ну, а перед Генрихом просто по-дружески извинятся за то, что, мол, не уберегли пацана, и выплатят компенсацию…
Некоторое время Юрка молча рулил, продолжая вести машину туда, где его вполне могла ждать смерть. Он припоминал подвал, через который его провел Коля, и еще раз соглашался с той мыслью, что там самое место для убийства.
При этом он искоса поглядывал на Аню. Та сохраняла видимое спокойствие на лице. Все-таки, несмотря на то что родилась в России и всю жизнь тут прожила, какие-то национальные черты сказываются. Нет, Таран не стал припоминать старинный анекдот насчет того, что если эстонцу в пятницу рассказать анекдот, то к понедельнику он наверняка рассмеется. Ему и в мысли не приходило заподозрить Аню в тугодумии. Но вот в умении сдерживать эмоции и даже очень обидные и злые слова говорить хладнокровно — тут прибалтам не откажешь!
И еще в одном не откажешь — в рациональности мышления. Тут, должно быть, сказалось влияние немецких и шведских баронов, которые их воспитывали до 1918 года. Правда, об этом периоде — как и об истории стран Балтии вообще!
— Таран имел самые смутные представления, но то, что Аня воспитывалась в семье, где все было разложено по полочкам и лежало на строго определенных местах, помнил хорошо.
Вот и сейчас она ведет себя спокойно не потому, что ничего не боится, а потому, что догадалась, зачем понадобилась крутым людям. И прикидывает, как вести себя, чтобы выторговать жизнь. Какие-то козыри, несомненно, у нее есть на руках.
Более того, оценивая Анино поведение на «Красносельской», Юрка вдруг понял, что она, пожалуй, уже там, еще до начала разговора, догадалась, зачем прислали Тарана. И скорее всего ждала именно такого развития событий. Может быть, потому, что все остальные варианты были гораздо хуже, а может быть, потому, что все загодя продумала. Как вести себя в одном случае, а как — в другом. Все по полочкам…
Тем не менее, хотя ей удалось посеять в Юркиной голове явные сомнения насчет благополучного исхода сегодняшнего мероприятия, Таран вовсе не собирался этим сомнениям поддаваться.
Он хорошо помнил, как во время зимней командировки наделал массу глупостей и ошибок. И главной причиной их было то, что Юрка сперва начал во всем сомневаться, потом начал конструировать в мозгу всякие самопальные варианты и версии, большая часть которых были чистой воды домыслами. На одни домыслы он грузил другие, третьи, четвертые, а потом принимал решения, исходя из этих фантастических конструкций. Вроде того, когда не пошел на нужную квартиру только потому, что счел, будто Полина за ним шпионит. Или когда он заподозрил Семена в намерении его, Юрку, убить и сбежал из «Волги». Тогда все в итоге кончилось хорошо, но даже таким дуракам, как Таран, везет не каждый раз.
Нет, что бы ни было, на сей раз Юрка собирался действовать без всяких там умозрительных отклонений. Он поступил в распоряжение Коли, к которому его послал Генрих Птицын, и должен выполнять все его приказы по-военному, то есть беспрекословно, точно и в срок.
От всех этих сомнений и размышлений Тарана отвлек очередной телефонный звонок.
— Есть изменения, — объявил Коля, и голос его показался Юрке каким-то необычным, не то усталым, не то нервным. Было такое ощущение, что этому Коле жутко надоели все эти вводные и он чувствует какую-то неловкость перед Тараном.
— Какие? — спросил Юрка тоже с явной досадой, потому что был уже не так далеко от цели поездки. Оставалось сделать пару поворотов — и через пять минут «девятка» уже заехала бы в подземный гараж по пандусу.
— Выбирайся на Ярославское шоссе! — все тем же странным голосом приказал Коля. И отключился.
Таран едва удержался от мата в присутствии дамы. Он только что проехал цирк на Цветном бульваре и «Кодак-Киномир» (некогда просто панорамный кинотеатр «Мир»). Посмотрев по карте, Юрка понял, что ехать надо в обратном направлении и очень далеко, ибо надо было сперва каким-то образом развернуться, добраться до проспекта Мира, а дальше пилить — аж в район ВВЦ, или, как его именовал по старинке Коля, ВДНХ. Именно где-то там проспект Мира превращался в Ярославское шоссе, по которому в принципе можно не только до Ярославля, но и до Архангельска доехать.
— В чем дело? — довольно равнодушно спросила Аня, когда Юрка с явным раздражением, хорошо читавшимся на физиономии, развернул машину в обратном направлении. — Вам новое цэу дали? Вернуть на место?
— Не знаю, — пробормотал Таран. — Все может быть… Он и впрямь подумал, что, возможно, этот самый Коля получил указание все прекратить и оставить Аню в покое. Ведь ясно, что Коля — не шибко большой человек. А какие-то люди покрупнее, между которыми шло соперничество, договорились по-хорошему, сторговались и решили, что фирма, поручение которой сейчас выполняет Таран, отдает Аню своим конкурентам за какую-то энную сумму наличными, пакет акций чего-нибудь прибыльного, виллу в Майами или какую-либо иную компенсацию.
