Несколько раз Юрке казалось, будто его самые черные предположения начинают сбываться, в частности, тогда, когда по каким-то причинам случались остановки. Что конкретно происходило впереди, Таран не видел, только упирался башкой или руками в Милкину укладку и обнаруживал, что она не движется. Милка, почуяв, что ее подпирают, сердито шипела:
«Не спеши, там спереди чего-то!» Сзади в это время в Юркино снаряжение упирался Ляпунов и тоже шипел: «Чего застрял?» — Спустя несколько секунд движение возобновлялось, и у Юрки на какое-то время камень с души сваливался.
Но вот наконец свод стал уходить вверх, и стало возможным сперва постоянно ползти на четвереньках, подобно саночнику в дореволюционных шахтах, а потом даже идти на двух ногах, пригнувшись. Ольгерд остановился и прошептал:
— Мы на месте. За углом, в десяти метрах слева — грот, который находится прямо над самой большой «Конюшней». Справа — небольшой туннельчик, через него можно выйти к «колодцу». Помните, я говорил насчет мощного ручейка, на котором в принципе можно было бы гидротурбинку поставить? Так вот, метрах в двадцати ниже нас этот ручей стекает в «колодец» и падает вниз еще на шестьдесят метров до самого дна, откуда идет туннель до выхода «Ручейный».
— Что ж ты нас через него не повел? — удивился Топорик.
— Потому что пройти этот «колодец» снизу вверх невозможно, — невозмутимо ответил «пан Сусанин». — Практически это водопад, и довольно сильный. А сверху вниз, при крепкой веревке и избытке везения проскочить можно.
— Хорошая информация, — задумчиво произнес Ляпунов. — Насчет «колодца» это ты на случай отхода или рекомендуешь для проникновения в «Конюшни»?
— И то, и то. Хотя, конечно, понимаю, что отходить через «Ручейный» — значит, иметь дело с федералами. А вот проникнуть в «Конюшни», если спуститься до того места, где ручей стекает в «колодец», вполне реально.
— Но долго. Ты ведь говорил, что от ручья до «Конюшен» сорок метров вверх, я правильно говорю? Да еще спускаться двадцать метров к водопаду. Нет, это не пойдет. Какова толщина свода над «большой Конюшней»?
— Полтора-два метра. Хотите проломить сверху?
— Есть такая прикидка…
— Тогда есть место получше. Ближе к левой стенке грота есть глубокая трещина. Она идет углом и почти сквозная. Если хорошо рванете — вывалится примерно треть свода.
— Гражданин Топорик, — сказал Ляпунов, — подготовьте прибор… Всем надеть броники и разгрузки, проверить оружие и противогазы!
Все завозились с экипировкой, стали протирать автоматы и магазины. Топорик в это время вытянул из рюкзака запаянные в полиэтилен детонаторы и катушку с проводом, а Ляпунов — завернутый в целлофан брикет пластита и моток красного детонирующего шнура.
— Так, — сказал Ляпунов, отрезая штурмовым ножом почти половину брикета, а затем разделяя полученный кусок на три равные части, — за угол с нами не ходить. Трещину сами найдем, без провожатых. Отойти в коридорчик, ведущий к «колодцу», залечь и ждать. Если мы раньше времени не взорвемся, значит, придем и взорвем оттуда.
Остаток взрывчатки капитан снова замотал в полиэтилен и убрал в рюкзак. Топорик в это время отрезал от полиэтиленовой обоймы одну секцию с запаянным в нее электродетонатором, а остальные сунул в карман рюкзака.
Милка, Юрка и Ольгерд перебрались в указанное место, а Топорик с капитаном, забрав приготовленный пластит и прочие прибамбасы, отправились за угол, в грот.
Конечно, Таран прекрасно знал, что Ляпунов и Топорик слишком долго учились работать с пластитом и сами по себе не взорвутся, но все-таки ему казалось, будто возятся они там слишком долго. Поэтому он облегченно вздохнул, когда в коридорчике появился капитан, а затем Топорик, отматывающий провод с небольшой катушки.
— Так… — произнес Ляпунов, усаживаясь на пол и вытаскивая из кармана разгрузки маленькую подрывную машинку, похожую на карманный фонарик с динамкой, которые когда-то в обиходе называли «Жу-жу». Топорик откромсал от катушки провод, ободрал верхний слой изоляции, раздвоил проводки и прицепил их к клеммам машинки.
— Инфракрасные очки снять, убрать в футляры. Будем использовать ствольную подсветку. Надеть противогазы и подготовить «черемуху», — велел Ляпунов. — Сразу после взрыва все, кроме Ольгерда, — в грот. Бросаем четыре пакета, добавляем из подствольников осколочными — и вниз.
— Это будет почти четыре метра высоты, — заметил Ольгерд. — А на полу куча камней. Ноги переломаете!
— Твоя трещина, — пояснил капитан, — просто классная. А монолит, который она обвалит, еще лучше. Как кусок пирога, толщиной в два метра. Он так целиком и ляжет, а мы будем прыгать сперва на него, а уж потом на пол. Так что не волнуйся. У тебя будет своя работа — сделать нам хорошую веревочку до дна «колодца». Прыгать будем через водопад, если, конечно, будет кому прыгать… Но ты все-таки тут, наверху, закрепи ее ненадежнее. Ну и рюкзаки оставим под твоей охраной.
— У меня нет оружия, — скромно напомнил спелеолог.
— На всякий случай оставлю тебе «Ф-1». Лучшее орудие быстрого самоубийства. Для верности, когда сдернешь кольцо и отпустишь рычаг, приложи гранату к моему рюкзаку. Там еще полкило пластита осталось.
Все натянули маски, проверили герметичность, надели шлемы. Юрка заметил, что Ляпунов, надев противогаз, достал из рюкзака еще один чехол с этим «средством защиты» и прицепил к разгрузке. Таран сразу догадался, что «носителем информации», за которым они сюда пришли, будет вовсе не дискета или компакт-диск, а человек, для которого капитан и приготовил дополнительный противогаз.
Ляпунов взял у Топорика подрывную машинку и стал нажимать на рычаг динамки. Жу-жу-жу-жу! Пи-и-и! Загорелась красная неонка, и капитан мягко надавил на кнопку с надписью «Fire!».
ШТУРМ «ИШАЧЬИХ КОНЮШЕН»
Из-за угла во тьму плеснула красно-оранжевая вспышка. Бу-бух! — грохот взрыва раскатился по подземным коридорам, воздушная волна пронеслась над прижавшимися к полу «мамонтами», несколько камешков, подхваченных ею, залетело и в коридорчик, брякнуло по шлемам, но никого не поранило. Сразу после этого раздался еще один удар, но не от взрыва, а от тяжкого падения каменной глыбы — шарах-бу-бух! И уже после этого долетело несколько испуганных, болезненных, даже истерических воплей.
— Вперед! — скрежетнула мембрана противогаза. Ляпунов первым вскочил на ноги и помчался к гроту, освещая дорогу фарой, укрепленной на шлеме. За ним ринулись Топорик, Милка и Таран с включенными фонариками на стволах автоматов. Уже на бегу они готовили к броску пакеты с «черемухой».
Там, в гроте, все было четко по Ляпунову: огромная глыба, действительно чем-то похожая на чудовищный кусок круглого пирога или торта, рухнула вниз в «большую Конюшню». Конечно, никаких коней или ишаков тут не было, но люди были. Здесь у Ахмеда оказался не штаб, а лазарет. На длинных, грубо сколоченных нарах в два яруса лежали смуглые и даже чернокожие, но явно побледневшие от недостатка света и малокровия, обросшие бородами люди в грязных, окровавленных бинтах. Сколько их было вначале — неизвестно, но глыба, рухнувшая почти на середину верхнего яруса нар, раздавила не менее половины и наверху, и внизу. Немалое число людей, особенно на верхнем ярусе, попали под относительно мелкие камни, вполне способные, однако, размозжить голову или раздавить грудную клетку. Лишь немногие из тех, кто находился в «большой Конюшне» и остался жив, успели оправиться от шока. Только двое или трое смогли вскочить на ноги, а прочие лишь истошно выли и визжали нечто нечленораздельное. Конечно, сопротивляться тут было некому.
