– Этот ролик идет в эфир через полчаса. Зальем прямо перед выдачей, чтобы не было времени проверить.– Там, кажется, мы рекламный блок где-то видели. Давай-ка качнем и его. Есть идея.
Когда выпускающий редактор вечерних новостей Надежда Синицына вывела в эфир сюжет с Бурыгиным, она была сосредоточена, как всегда. У нее очень ответственная работа, требующая внимательности и чувства времени. Этими качествами Синицына, безусловно, обладала. Ее действия были выверены до долей секунды. Она проконтролировала уровень звука – за пультом сидел молодой звукооператор, вывела на экран титры и приготовила следующий сюжет.
– Надежда Ивановна, – услышала она голос практикантки Сазоновой.
– Тише, – спокойно, но строго ответила сосредоточенная Синицына. – Не мешай.
Но студентка проявила настойчивость:
– Надежда Ивановна, он что-то не то говорит. Мы не это снимали с Зинаидой Степановной.
– Как не это?
Ответственная за эфир прислушалась.
– …естественно, нам было не до раненых. Как прокурор, я не мог оставить трупы проституток и незарегистрированное оружие на поляне, – пламенно вещал с экрана герой сюжета.
– Он что-то не то говорит, – повторила ничего не понимающая Сазонова.
Синицына бросила взгляд на часы. Прошла уже половина трехминутного сюжета. Аварийный план сработал в ее голове. Когда говорящий Бурыгин сделал полусекундную паузу, ее рука четким движением вывела на экран рекламный блок. Точнее, должна была вывести. На самом деле появилось продолжение интервью все с тем же Бурыгиным:
– …я добивал раненых из соображений гуманности. Они бы все равно замерзли!
Неожиданный результат ввел ее в состояние шока. Она схватилась за пульт, но после секундной паузы убрала руки, не зная, чем обернется следующее действие. Попыталась еще раз, и снова вернулась в исходное положение. Так и стояла на глазах у испуганных коллег, как подстреленная птица, взмахивающая крыльями. Пока она пыталась овладеть собой, новостной сюжет закончился.
Еще через пару минут о случившимся знало все краевое правительство. Телефоны редакции телеканала разрывались от натиска входящих звонков. А с улицы вскоре послышался вой сирен.
Зинаиду Степановну Каданникову люди в погонах вытащили из-за семейного стола и без особых объяснений отвезли в прокуратуру. Несмотря на позднее время, в окнах этого здания горел свет, а в коридорах царила суматоха. Когда задержанную ввели в кабинет, Бурыгин оттолкнул в сторону более рассудительного Иваныча.
– Что, сука, раненых, говоришь, я добивал? Хочешь, я тебе сейчас мозги расколупаю? – Он выхватил из кобуры стоящего рядом оперативника пистолет Макарова и ткнул им в голову Зинаиды Степановны. Он был в бешенстве. – Хотя нет. Сейчас посадим в обезьянник к уголовницам и проституткам. И скажем, что ты стукачка! Они тебя порвут за ночь!
Он продолжал машинально тыкать ее, трясущуюся, залитую слезами, в полуобморочном состоянии, пистолетом в голову, шею, грудь. Она только всхрипывала от тычков, не способная сказать что-либо и даже понять. За весь вечер никто так и не удосужился объяснить бедной женщине, что произошло.
Зинаида Степановна пыталась что-то прокряхтеть, но ничего внятного произнести не получилось. Прокурор прессовал ее минут пятнадцать и, ничего не добившись, сдался.
– В клетку ее! – приказал он.
Каданникову увели. Иваныч, порывавшийся все время придержать разбушевавшегося начальника, наконец высказался:
– Антон Олегович, почерк-то знакомый. Похоже, это наш Алкемист. Хакер. А эта… ну что между ними может быть общего? Да и не в состоянии она говорить сейчас.
– Козе понятно, что хакер! – резко ответил прокурор. – Ты нашел мне его? Нет? А я проверю все версии. Говорить не может? Вот и отлично. За ночь успокоится и всех вспомнит, кто помогал ей это кино стряпать!
Но этого не случилось. К утру до смерти напуганная пожилая женщина умерла от сердечного приступа. Согласно полицейскому протоколу, Зинаиды Степановны даже не было в прокуратуре. Несчастье случилось по дороге в больницу. Родным объяснили инфаркт проблемами на работе. В средствах массовой информации по этому поводу ничего не появилось.
– С этого момента все документы печатаете на машинке. Увижу включенный компьютер – уволю! – распорядился Бурыгин.
Все лучшие силы краевой прокуратуры были брошены на расследование телефальсификации. Иваныч сопротивлялся:
– Антон Олегович, у меня убийства нераскрытые. Да и не понимаю я ничего в этих компьютерных делах…
– Подождут твои жмурики! Куда им спешить? А если этого «химика» по горячим следам не найдем, он еще не то устроит. И так-то непонятно, как ситуацию выправлять. Может, разумнее замолчать? Как думаешь?
Следователь пожал плечами.
– Эх, Ашмарова бы сюда! Грамотный, в общем, мужик. Придумал бы что-нибудь. Ладно. Бери своих оглоедов и ищите. Задействуй каких-нибудь интернетчиков. А я завтра еще спецов подключу.Неожиданная атака с использованием телевидения вывела Бурыгина из равновесия. А казалось, он так ловко разрулил последствия неудачной охоты! Хотя большой опасности фальшивый видеосюжет не представлял. Телеканал отнюдь не был самым популярным в регионе. И посмотрело его, вероятнее всего, совсем мало избирателей. Наиболее грамотной стратегией было просто замолчать происшествие. Но к телескандалу добавилась совершенно не вовремя смерть этой тетки-корреспондентки. Так что дел у прокурора и кандидата в депутаты Государственной думы было много.
На утро позвонил Корчуганов:
– Помните про моего приятеля – хакера? Он нашел кое-то.
– Так тащи его сюда! – заорал Бурыгин. – Через час в штабе!
Приятель Корчуганова оказался лысым бородатым субъектом невысокого роста. В бывший кабинет московского политтехнолога он вошел несмело. В темно-зеленом свитере, заклепанных джинсах с провисшими коленями и туфлях с причудливо загнутыми носками.
– Здрасте, – осторожно произнес он, явно ощущая себя не в своей тарелке.
Бурыгин, сторонник дорогих костюмов, насмешливо осмотрел вошедшего.
– Здрасте, здрасте.
– Это Тихон, программист, – представил приятеля Корчуганов.
Бурыгин жестом усадил обоих за длинный стол для совещаний и уставился на незнакомца:
– Слушаю.
– Вы просили узнать про хакера. Я тут покопался в сети. Отследил трафик. Еще в тот раз, когда он у вас в штабе какие-то файлы подменил. Узнал я его.
– В тот раз? – аж подпрыгнул Бурыгин. – Мы весь город на рога поставили, а этот с «того раза» молчит! Ты что, придурок?
Не ожидавший такого наезда гость испуганно притих. Его рот потерялся в бороде, а глазки, казалось, совсем утонули в глазницах.
– Ну, я там… приболел… забыл, то есть занят был, – забормотал он в оправданье.
