— Прочитай со своими людьми Катехизис Нетерпимости, — предложил Аларик. — Мне кажется, это самые подходящие молитвы для Шлейфа. Я проведу с отделением Санторо стрелковые обряды. Когда придет наше время, это будет не лишним.
— Санторо — надежный человек, — сказал Танкред и взял личный экземпляр «Истребления демонов», постоянно лежавший рядом с доспехами. — Крепкий. И Генхайн тоже потерял боевого брата на Поясе Гаолвен, он тоже захочет отомстить. Мне кажется, ты правильно выбрал правосудоров для этой миссии.
— Танкред, дело не в отмщении. Наша задача — остановить Гаргатулота.
— Возможно, — кивнул Танкред. Он перелистал страницы «Истребления демонов» и открыл изрядно запятнанную страницу Катехизиса Нетерпимости. — Но мысль о мести очень помогает.
Камера IX почернела от крови.
Ордо Маллеус обладал лучшим персоналом дознавателей и самым совершенным пыточным оборудованием в Империуме. Камеры пыток видели не одну тысячу психологических идей, осуществленных на практике.
Например, психохирургия, при помощи которой в голову пленника внедрялась новая, покорная личность.
Или сложная последовательность стрессовых ситуаций, способных убедить человека в том, что Вселенной настал конец, а дознаватели стали богами. Или полное разрушение личности, затрагивающее все грани человеческого разума, кроме той, что содержала нужную Маллеус информацию.
Как правило, дознаватели начинали с каких-нибудь старомодных приемов. И этим объяснялось обилие крови.
На Голике Рен-Саре Валинове, содержащемся в камере IX, были испробованы все традиционные методы. Дознаватели трудились несколько недель, но он не сломался. При тщательном обследовании его тела можно было найти едва заметные хирургические шрамы, где пришлось исправлять нанесенные повреждения. Ордо Маллеус не допускал проявлений злобы, чтобы не покалечить своего противника.
Допросы Валинова были почти формальными действиями. Он получил закалку инквизитора, идеологическую обработку и богатый опыт. Традиционные методы вряд ли могли сломить его волю. Персонал Мимаса с угрюмой деловитостью продолжал работу, прерываясь только для того, чтобы задать вопросы. На кого работал Валинов? Что связывало его с Гаргатулотом? Зачем ему понадобился том «Codicium Aeternum»? В конце концов, настало время переходить к следующей стадии, одобренной самим лорд-инквизитором.
Экспликатор Риггенсен принадлежал к небольшому персоналу псайкеров, разум которых сочли достаточно крепким, чтобы развивать и совершенствовать найденный у них дар. Их отдали под начало Ордо Маллеус. Риггенсен был телепатом: под руководством инквизитора Котеаца он учился использовать свою силу, чтобы проникать в мысли упорствующих пленников. Немногочисленных мужчин и женщин, обладавших подобными способностями, присылали на Мимас добывать необходимую информацию из мыслей самых стойких заключенных Ордо Маллеус.
Камеры наблюдения, установленные в комнате дознавателей, передавали изображение в крошечную смежную комнату. Большое окно соединяло оба помещения, и сквозь него был виден обнаженный Валинов, сидящий в пустой камере. Экраны на стенах повторяли это изображение в разных ракурсах, еще несколько мониторов отображало данные о физическом состоянии пленника. На стенах комнаты наблюдения висели обереги против демонических и экстрасенсорных воздействий, выполненные в виде благочестивых текстов и печатей чистоты. Риггенсен под охраной двух вооруженных сервиторов просматривал записи предыдущей психологической атаки. Он был не первым экспликатором, которому достался столь психически неподатливый пленник.
Двое дознавателей следили за физическим состоянием Валинова и поддерживали связь со штаб-квартирой инквизиторов на Энцеладе. Несмотря на то, что самые яркие личности Ордо Маллеус находились на передовой или были на пути к Оку Ужаса, во дворце на Энцеладе не утихала деятельность. Оставшиеся там инквизиторы следили за происходящим на Мимасе дознанием.
— Снимайте защиту, — произнес Риггенсен, и дознаватель рядом с ним отключил встроенные в стены обереги.
Риггенсен прикрыл глаза и мысленно устремился вперед. Камера виделась ему унылой; в ней пульсировала перенесенная боль, и стены были покрыты многовековой кровью. Валинов представлялся мысленному взору сложным живым узлом с тонким, но алмазно твердым стержнем упрямой решительности. Риггенсен и раньше ощущал несгибаемую волю пленника и всегда знал, что именно ему предстоит попытаться ее сломить. И еще экспликатор был уверен, что потерпит неудачу. Но до уничтожения пленника надо было воспользоваться любым шансом получить как можно больше информации, и Риггенсен, возможно, был последней надеждой Ордо Маллеус расколоть Валинова.
— Открывайте, — скомандовал Риггенсен.
Передняя стена комнаты наблюдения медленно отошла в сторону, и Риггенсен вошел в камеру. Под ногами блестели пласты засохшей и почерневшей крови, воздух пропах застарелым потом.
Валинов поднял голову. Инквизитор-отступник был лишен еды и сна, но словно из гордости не допускал, чтобы его здоровье пошатнулось.
— Экспликатор? Значит, вы совсем отчаялись. А я гадал, сколько это займет времени.
— Этого можно было бы избежать, инквизитор, — сказал Риггенсен.
— Не стоит. Пусть все идет своим чередом. Вы делаете все возможное, чтобы выкачать из меня как можно больше, а потом убить. Так что, приступай — и давай скорее покончим с этим.
Риггенсен протянул руку к самому лицу Валинова и сконцентрировал энергию, чтобы направить поток в мозг пленника.
Валинов сопротивлялся, и его противодействие оказалось сильным. В голове этого человека Риггенсен видел целые поля ненависти и бушующий шторм высокомерия. Валинов опирался на те же убеждения, что и любой другой инквизитор, — на абсолютную веру, которую невозможно поколебать. Но вера Валинова принадлежала тьме. Он весь провонял Хаосом. В немногих участках памяти, куда изменивший Инквизиции Валинов допустил экспликатора, звучали запрещенные имена богов.
Валинов издевался над ним. Риггенсену еще никогда не приходилось сталкиваться с такой силой мысли. Валинов не мог скрыть измены, но мог произвольно выбирать детали и позволять Риггенсену вытаскивать их на поверхность. Он и не думал сдаваться. Алмазный щит силы воли закрывал все. О том, что Валинов мог быть псайкером, не существовало никаких свидетельств, только его решимость казалась нечеловеческой.
Внезапно Валинов нанес ответный удар. Встречный поток энергии мысли был так силен, что отшвырнул Риггенсена через всю камеру и бросил обратно в комнату наблюдения. Экспликатор свалился на пол и сбил двух дознавателей. Сервиторы с сердитым урчанием направили ружья и на Риггенсена, и на Валинова.
Риггенсен успел отгородиться от атаки Валинова, прежде чем та лишила бы его сознания. Он поднялся на ноги и увидел разгромленную комнату наблюдения с искрящимися от перегрузки приборами.
— Прекратить! — крикнул один из дознавателей и протянул палец к кнопке включения оберегов во всей камере.
