— Чего? — зачем-то переспрашивает Вик.
— Хайд — по имени первого описания, — повторяет девушка. — Заклятие высвобождения. Без фармацевтической стимуляции невозможно. Мне так казалось.
Вик кивает головой. Программа Зверя — активация первобытной части сознания, яростной, неуправляемой и бесчеловечной. Той, которая всегда присутствует на задворках нашего поведения, скрываемая под затворами тысячелетий разумной жизни.
Вроде бы янычарам снимают скрепы вековых запретов, для того чтобы воин превратился в неуязвимое, обуянное жаждой убийства существо, достаточно только личного желания и разрешения командира. Мощнейшее боевое заклинание, применяемое только в крайнем случае, так как вернуться после него в адекватное состояние не удавалось никому. Плотоядное и радостное рычание в лесном полумраке подтверждает могущество освобожденных сил. Прекрасная возможность для организованного отступления.
— Отходим, — командует Журбин.
Он прав — отсюда до базы в два раза ближе, чем до Саранпауля. Осторожно пятясь, намного больше шансов добраться назад, чем с преследователями на плечах прорываться к поселку, не имея возможности предупредить гарнизон Кэпа.
— Отходим! — повторяет командир для путников.
Вик чуть качает головой в ответ на вопросительный взгляд Венедис.
— Мы обойдем, — бросает Журбину девушка и тянет Старьевщика в лес, на противоположную сторону дороги.
— Если сможете — доложите, — слышит Вик последние слова Журбина и кривит рот в усмешке.
Это не их война. Не была и не будет. Не Вика и, как ему кажется, не Венди…
Забегая вперед — янычары не дошли. Путь им преградили поваленные деревья, а там, где каре вынужденно остановилось, были уже зарыты пороховые заряды. К тому времени отряд был настолько вымотан фланговыми атаками и периодическими обстрелами, что дервиш не смог ни обуздать, ни распределить энергию взрыва. Оставшихся в живых — оглушенных и израненных — милосердно дорезали. Об этом рассказывал Моисей, когда путники грелись у костра и хлебали растворенные в кипятке брикеты Венедис. Происходило это позже, когда уже начало темнеть и рвущиеся вверх огненные языки заставляли тени деревьев изгибаться в экзотической пляске диких племен метаморфов.
— Ну, механист, тебя даже без намордника не узнать, — повторял Моисей раз за разом и радостно улыбался. — Про твои девять жизней любой собаке известно, а вот девчонку едва не приговорили.
Что правда, то правда.
…На другую сторону от дороги уходить было особенно некуда — узкая полоса деревьев быстро обрывалась речным берегом. Венедис мгновенно перешла на элегантный бег, почти не стесненный теплой одеждой, Вику же проведенный под землей срок выкладываться не позволял, да он и не рвался. Очень быстро дорогу им преградили несколько одетых в кольчуги поверх коротких кожухов разбойников. В ответ на шелест извлекаемого из ножен оружия Венди они предостерегающе покачали стволами укороченных стрельб.
— Ты их знаешь? — краем рта, не снимая ладоней с рукоятей, прошептала Венедис.
— Они меня… должны.
— Полотна в землю, — как-то даже радостно прошипел похожий на старшего.
Костяшки пальцев Венедис побелели — простым людям не понять подобного отношения к оружию, пускай и неординарному. Куда им — Вик из янычарской школы в двенадцать лет сбежал, а противники и в обычной, наверное, не бывали. Девчонка свои клинки грязью марать не станет, и никто ей в этом не указ. Старьевщик посчитал, что пора спасать ситуацию, — он оттеснил девушку плечом и вышел вперед. Совсем рядом громыхнул очередной залп по строю янычар.
— Мужики, давай поспокойнее. — Вик протянул руки вперед, демонстрируя отсутствие оружия и злого умысла.
— Ты, мля, че? — Вместо ответа в нос Старьевщика ткнулся черный тоннель вороненого ствола.
Очень неприятно смотреть в бесстрастное жерло без проблеска света в конце. Словно заглядываешь в самую душу механизма.
— Он не ворожит, — шепнул старшему похожий на видока субъект.
Открытые ладони Вика чуть не были истолкованы как фокусирующий жест.
Они что, совсем сдурели? Ладно, Вик все их рожи не упомнит…
— Да без моего слова твоя пукалка искрой подавится. — Старьевщик криво улыбнулся, ощущая знакомый прилив злости.
Среди обывателей бытует убеждение, что любой механизм беспрекословно подчиняется своему создателю. Вик никогда не стремился развеять это глупое поверье.
— Что ж я до этого без тебя обходился? — рявкнул разбойник и нажал на спуск.
Закрепленный на курке кремень с треском чиркнул по полке-огниву. Ничего не произошло. Ни единой искорки. Такого везения не бывает — Старьевщику захотелось протереть глаза, и руки сами потянулись к стеклам очков. Черт побери, очки — кожаная маска, закрывающая чуть не половину лица. Зрение все еще не адаптировалось к освещению на поверхности, и за три дня Вик привык к ним настолько, что уже их не ощущал.
— Это все сука! — зашипел видок.
Старьевщик оценил — Венди, оказывается, огонь гасит не хуже, чем разжигает. Но струящиеся по вискам девушки капли пота — на такое и не каждый магистр способен. Или она просто в точке удара кресалом трение на нет свела — тоже дело непростое? Неважно — главное результат. А за суку кое-кому придется ответить, решил Вик.
Он срывает застежку очков на затылке и, жмурясь от солнечного света, хватает за грудки опешившего старшину:
— Счас тебе этот ствол в жопу вставлю — уж там он стрельнет, не сомневайся!
Бьет в ухо. Ему по-другому нельзя — он ведь злой гений и хороший знакомый Моисея. Старший кувыркается набок, Вик старается еще наподдать ногой. Видок протискивается между ними:
— Извини, Инженер, не признали…
Так-то лучше. Вик, по правде, и сам себя в зеркале не сразу узнавать начал, тем более в этих окулярах проклятых. А «Инженер» в устах видока прозвучало чуть не как «Князь Тьмы». Весьма лестно.
Старший поднялся, исподлобья зыркнул на Вика и принялся осматривать замок стрельбы, пороховую затравку на полке. Покачал головой — все в порядке. Пускай теперь байки у костра рассказывает — Старьевщик не против. Вот только странно — почему стрельба кремниевая? Где партия в два десятка стволов с плавающими бранд-затворами на пьезах?
Технические вопросы с разборками Вик решил придержать на потом.
— Моисей там? — кивнул он в сторону доносившихся выстрелов.
— Угу, — подтвердил видок, — пойдем мы, Инженер, нам еще засеку рубить.
— Сзади?
— А где же? Спереди — уже… Ты бы здесь подождал, пока все кончится…
Вик любил смотреть на огонь. Когда не хочется думать о пламени как о банальной химической реакции. Для Вика костер — олицетворение созидательной, как ни странно, силы. В далеком детстве у пышущего жаром круглого очага, позже, в кузнице, у громадного, хрипло дышащего мехами-легкими горна, его всегда завораживал ровный ток первозданной энергии. Казалось, можно часами наблюдать, как жаркие языки рвутся к небу, соревнуясь друг с другом в богатстве оттенков и ненасытности, поленья постреливают искрами, задавая сокровенный, далеко не всем подвластный ритм — музыку хаоса жизни. Все — игра красок, треск углей, обжигающие потоки тепла — наполняет тело силой, а разум спокойствием и навевает расслабленную дрему.
