Цезарь радостно заулыбался:
– Звучит заманчиво. Я бы хотел навсегда остаться на этом уровне.
– А как тебе понравится немедленное обрезание? – Какао многозначительно посмотрела на него.
Цезарь проворно отскочил в сторону.
– Сейчас ты настроена явно неромантично. Но ничего, ты увидишь, как изменятся твои чувства. Они меняются каждый месяц. – Он отвернулся от нее и тут же увлекся кустом, в котором шуршали какие-то невидимые маленькие существа.
Оскар молча наблюдал за этой сценой. Сейчас они все внешне принадлежали к одному роду, но заигрывание с Какао отчего-то не казалось ему заманчивым, несмотря на ее очевидную человеческую привлекательность. Ведь он совсем недавно знал ее кошкой… Он заставил себя сосредоточиться на дороге. Лес был дружелюбным, погода благоприятной, но до Юзебийского ущелья было еще очень далеко.
К исходу шестого дня стало очевидно, что они допустили первый крупный просчет в своих поисках. Макитти вспомнила все правильно: до города Зелевина действительно было дней семь пути, но ведь они ехали на быстром экипаже. Когда она поняла, что они движутся значительно медленнее, пришлось заново рассчитать время, необходимое, чтобы добраться до водопадов.
– Минимум еще неделя, может быть, две, – отважилась сказать Макитти, когда усталый Тай задал вопрос.
– У меня болят ноги, – жаловался певец. – Ходьба пешком не для птиц. – Он с тоской посмотрел в небо. – Если бы у меня были мои крылья…
– Тебя бы подстрелил какой-нибудь любопытный охотник и сделал бы из тебя начинку для пирога, – упрекнул его Оскар. – Радуйся тому, что ты жив. – Он взглянул на Макитти. – Наших припасов не хватит еще на неделю.
– Я знаю, – она вздохнула как озабоченная мать семейства. – Придется зайти в Карплув, чтобы пополнить запасы, другого выхода нет. – В ответ на любопытствующие взгляды она пояснила: —
Это городок на полпути отсюда до ущелья. Я помню, как мы останавливались там на ночлег с Хозяином Эвиндом. Оскар кивнул:
– Я тоже это помню. Будет интересно побывать в городе в роли человека.
– У нас есть деньги, как у людей. – Она позвенела привязанным к поясу кошельком. Он был битком набит монетами из стола Хозяина. – Мы сможем купить еды и для разнообразия переночевать под кровом, а не в лесу. Но нам надо быть осторожными. Хозяин, когда он путешествовал инкогнито, применял Такийях. Это искусство скрывать правду о себе. Мы должны последовать его примеру. Никто не должен знать, кто мы такие, кем мы были и куда направляемся.
Цезарь даже остановился от возмущения:
– Эй, почему это вы все на меня смотрите?
В ту ночь они разбили лагерь на опушке леса. Вдалеке мерцали огни Карплува, как звезды, упавшие на землю. Оскар смотрел на это зрелище со смешанным чувством восхищения и страха. Справятся ли они со своей задачей? Каждый из них имел теперь человеческий облик, но ведь это не то же самое, что просто одеть на себя другую одежду. Он не мог говорить за других, но сам продолжал чувствовать себя собакой, воспринимать мир если и не собачьими глазами, то уж, во всяком случае, собачьим умом. И ему снились собачьи сны.
Ему вовсе не хотелось бродить по людскому миру на двух ногах. Больше всего на свете он любил лежать перед потрескивающим в камине огнем, а рядом – в большом удобном кресле – сидел
Хозяин с одним из бесчисленных увесистых томов своей библиотеки. Как он радовался, когда время от времени его гладили по голове и угощали кусочком хлеба!
А вместо этого – тяжелые противоречивые мысли, новые понятия, и еще над душой висит это проклятое обязательство. Наблюдая, как Цезарь носится между деревьев и с присущим ему звериным восторгом, но абсолютно беззлобно пугает маленьких зверьков, Оскар почти жалел, что сам он не кот. Он знал, что самоуверенность – это природная черта кошек. Кошки ведут себя так, как будто они хозяева жизни, и все в мире существует благодаря их милости. Цезарь с готовностью подтвердил бы это. Собаки, напротив, жили в постоянной неуверенности. Внезапно его поразила мысль, от которой сразу улучшилось настроение: исходя из всего, что он знал, получалось, что собаки больше похожи на людей, чем кошки. Это прибавило ему решительности,
– Как дела, Тай? – спросил он у самого маленького члена отряда.
Певец перестал напевать себе под нос, почесал руку, потом ответил:
– Трудно, Оскар. – Он показал рукой наверх. – Я чувствую, что должен спать там, на дереве, а не на земле. Все мое существо подсказывает мне, что здесь, внизу, я в большой опасности. – Он кивнул в сторону Какао и Макитти, которые оживленно беседовали, сидя по другую сторону костра. – Плохо, что мне приходится засыпать в окружении кошек.
Оскар осмотрел дерево.
– Попробуй спать на ветке, если тебе от этого станет спокойнее.
– А если во сне я пошевелюсь и упаду? – Тай был подавлен. – Я ударюсь о землю. На самом деле ударюсь о землю! Со мной такого никогда не бывало, Оскар. Ты даже не представляешь, что это такое, страх падения. Кошки могут легко приземляться на четыре лапы, но птицы садятся на землю невесомо, словно перышко. Мысль о том, что я не смогу замедлить и остановить падение… – В его глазах стояла мука.
– Ты же уже привык стоять на двух ногах, – подбодрил его Оскар. – Поэтому ты не можешь летать. Ты ведь раньше никогда не падал со своей жердочки, почему же ты думаешь, что упадешь сейчас? Попробуй спать на нижней ветке. Если получится, завтра сможешь забраться повыше.
Тай задумался, потом медленно кивнул.
– Ты долго добираешься до сути, Оскар, но уж когда доходишь, то это того стоит. Спасибо за совет, я попробую.
Сказав это, он поднялся и полез на дерево. Выбрав большую толстую ветку, спускавшуюся почти до земли, он уселся, опустил голову на грудь, свесил руки по бокам и закрыл глаза. Он немного покачивался, но не падал. Вскоре он крепко заснул, и на лице его застыла улыбка. Оскар остался очень доволен.
Он начал ходить кругами, все больше сужая их, стараясь выбрать себе местечко для сна, как вдруг рядом с ним выросла тень. Это была Какао. Он не слышал, как она приблизилась, что совершенно неудивительно, ведь кошки не подходят к вам, они просто появляются рядом. В темноте ее глаза сияли. Он часто заморгал, она же даже не мигнула.
– Оскар, я должна спросить тебя: ты находишь мою новую форму привлекательной?
Он колебался. Не хотелось, чтобы его поцарапали, даже такими ногтями, которые по сравнению с прежними стали намного менее опасными.
– Цезарю нравится, – поспешил ответить он. На лице у нее появилась неприязнь.
– Цезарю нравится все, что с хвостом. Я тебя спрашиваю. Ты же знаешь, какое значение я всегда придавала внешнему виду. Ты видел, сколько времени я тратила на уход и чистку моей шкурки. – На ее лице промелькнуло удовольствие. – Сейчас я даже не могу достать до некоторых мест.
Стараясь пропустить мимо ушей намек, скрытый в этом заявлении, Оскар продолжил со всем тактом, на который был способен:
