— Сын лорда Уильяма заслуживает того, чтобы стать наследником. Не лишай его этого права. Иначе он может возненавидеть тебя до конца жизни.
— Мои сыновья — вот именно, мои! — любят Уэльс.
— Они не твои сыновья, — бросил он. — Как только они узнают, что в них течет английская кровь, им наверняка станет любопытно, кто их отцы и каково их наследство.
— Они никогда не захотят ничего английского!
— Ради Бога, женщина. Подумай. Что может Уэльс дать ребенку лорда Уильяма? Ни собственных земель. Ни замка, ни даже приличного дома. Поэтому придется довольствоваться ему глиняной лачугой с соломенной крышей, тогда как в Англии он мог бы стать хозяином необозримых владений. Ты думаешь, что можешь потягаться с английским лордом?
— Все эти богатства не будут для него ничего значить. У детей есть этот дом. У них есть этот лес, где они построят собственные жилища и найдут все, что им нужно, — упорствовала Уинн, хотя внутренне дрожала от мысли, что он прав. — Мы, валлийцы, презираем все английское.
— К черту твое презрение, — еще раз выругался Фицуэрин. Он крепче сжал пальцы на ее запястьях и впился в нее карими глазами. — Ты, безусловно, веришь тому, что говоришь. Но даже ты, так называемая Валлийская колдунья, не сможешь устоять перед кое-чем английским.
Он поднял ее и рывком притянул к себе, так что она оказалась между ним и медленно раскачивавшейся веткой. Тяжелая ветвь качнулась вперед и подтолкнула Уинн еще ближе к нему.
— Есть некоторые притягательные вещи, не связанные ни с политическими границами, ни даже с нашими собственными желаниями. Как эта, например.
Прежде чем она успела подумать о побеге, его лицо приблизилось, и он прижался к ее губам в дерзком, требовательном поцелуе.
Если он рассчитывал заставить ее таким образом замолчать, то это ему удалось. Если он рассчитывал подтвердить свою мысль об извращенной притягательности по крайней мере каких-то английских вещей, то это ему тоже удалось, потому что при первом же прикосновении его губ она потерпела полное поражение. Казалось, ее поглотили силы черной магии, которой он обладал. Лишив ее способности думать, заполнив ее чувствами, с которыми она не смогла совладать. Жар, холод, пронзительная легкость и угнетающая пустота — все это и даже больше он пробудил в ней своим теплым интимным прикосновением.
Она почувствовала, как его язык трепетно и настойчиво пытается проникнуть в ее рот. Хотя у нее не было никакого опыта и благоразумие подсказывало ей отстраниться, вырваться и убежать от него как можно быстрее, она не могла так поступить. Губы ее раскрылись, уступая желанию узнать, насколько черна и глубока его магия, и в пленительном порыве он полностью завладел ее ртом.
Влажное прикосновение его языка потрясло ее до самой глубины. Она потеряла покой души и тела. Внутри вспыхнуло пламя, и все тело охватила дрожь.
Он ведет нечестную игру, подсказывал ей остаток благоразумия. И все же жившая в ней вера в то, что не все можно увидеть или объяснить, убеждала ее, что это не имеет значения. Магия есть магия, сей дар используют наподобие острого зрения или быстрых ног. И впервые ей встретился человек, чьи колдовские силы были подстать ее собственным.
Когда его руки обняли, а затем скользнули ниже ее поясницы, Уинн изменила свое мнение. Его магия оказалась сильнее, призналась она, тая от его прикосновений. Это была древняя первобытная магия, против которой она бессильна.
Сама того не сознавая, Уинн обхватила его шею руками, переполненная страстью оттого, что его язык то вторгался, то выскальзывал из ее рта. Англичанин принялся нежно покусывать и сосать ее нижнюю губу, а когда он завлек ее язык в свой рот, Уинн с готовностью подалась вперед, не в силах совладать с собой. Если бы он не оборвал поцелуй, что позволило обоим перевести дух, то неизвестно, чем бы все это закончилось. Когда взгляды их встретились, ее тут же пронзило острое сознание откровенности их объятия. Она была крепко прижата к нему животом и чувствовала, как он возбужден.
— Ты в самом деле колдунья, — пробормотал Фицуэрин одновременно удивленно и насмешливо. — Совсем меня приворожила.
Она приворожила его? Невозможно поверить — ведь она сама лишилась способности говорить, шевелиться и, как казалось, даже думать. Она смотрела не отрываясь в его бездонные карие глаза, очарованная крошечными золотыми искорками, придавшими им теплоту, воспламененная тем, что только что произошло. Даже в самых невероятных мечтах она никогда, ни разу, не представляла, что мужчина способен оказать на нее такое воздействие. Да к тому же англичанин!
За свою жизнь она не раз готовила приворотные зелья для томящихся от любви девушек и хорошо знала, как действует на человека физическое влечение. Девушки вздыхали и хихикали, рассказывая шепотом о том, что они испытывают к своим возлюбленным, как по всему телу расходится тепло и. трепет и кажется, что вот-вот умрешь, если он не обратит на тебя внимания. Уинн даже случалось делать девушкам амулеты, чтобы обольстить Дрюса — дорогого, надежного старину Дрюса. Если бы он только знал, сколько девушек о нем вздыхают, — а может быть, уже и знает.
Но сама Уинн никогда не испытывала ничего подобного. Ни к одному человеку. Даже сейчас она не была уверена, что все так просто. Он наверняка обладает какой-то силой. Только так! Это единственное объяснение. Иначе, когда он приблизил к ней лицо во второй раз, она вырвалась бы из его объятий. И предотвратила бы поцелуй. Только она ничего не сделала. Когда его губы коснулись ее губ, она так же, как и в первый раз, была околдована их теплотой и соблазнительностью. Но теперь она знала, что последует дальше, и ее охватил огненный трепет ожидания.
Однако Уинн пришлось разочароваться, потому что англичанин отстранился, даже как следует не поцеловав ее. Правда, сначала он почти неистово раздвинул ей губы языком и только потом отпрянул.
— Колдунья, — повторил он, тряхнув головой, словно для того, чтобы прийти в себя. — Если ты задумала сбить меня с пути, Уинн, предупреждаю, ничего у тебя не выйдет.
— Что? Сбить с пути? — В первую секунду она даже не поняла, о чем шла речь. Потом оттолкнула его от себя. Отделавшись от магии его прикосновения, она лихорадочно собиралась с мыслями. Значит, он опасался, что она сбивает его с пути этим поцелуем? Неужели он испытывал то же самое, что и она, когда они целовались? Уинн настороженно взглянула на него и увидела, как учащенно он дышит и как ярко блестят его глаза. Она не ошиблась — его выдавала предательская выпуклость у него между ног, — и хотя обрадовалась, что догадка ее верна, не могла не обратить внимания на очень странную и тревожащую дрожь, которая при этом пробежала по ее спине. Да, она действительно оказывает на него воздействие, но с таким же успехом он воздействует на нее. А вдруг могущество двух колдунов возрастает оттого, что они вместе?
Она не могла дать ответ. Да и не хотела его знать. А кроме того, напомнила себе Уинн, он самый злейший ее враг, и она всегда должна относиться к нему как к врагу.
