— А что ты пытаешься сделать? Он поднял на меня глаза.
— Я летаю на Джаге уже долгие годы. Я могу установить с ним ограниченную связь даже без непосредственного физического контакта. Но чем больше расстояние между нами, тем труднее это сделать. А сейчас он слишком удален от меня, и я не могу установить с ним связь.
— А что с твоим английским?
— Моим английским?
— У тебя вновь появился акцент.
Я буквально глазами видела его внутреннее напряжение.
— Я никогда не отделялся. Я оставил свой мозг работать как подуровень его РИ.
— А это еще что такое? — удивилась я.
— РИ? Расширенный Интеллект. У нас с Джагом один мозг на двоих. Мы мыслим вместе. Я предоставляю «человеческий» компонент. Творчество, изобретательность, воображение.
Я видела, как по его виску градом катится пот.
— Когда я оставляю корабль, то могу временно переместить мою программу в свой собственный мозг, как бы вернуть в себя свое «я». Это и есть «отделение» от Джага.
— Но сейчас ты этого не сделал. Да, потому что не ожидал встретить меня.
Эльтор кивнул.
— Верно, значительная часть моего мозга все еще на корабле.
— Но ведь до этого момента с тобой все было в порядке. Ты отлично говорил по-английски.
— Подозреваю, что мое сознание находилось в состоянии критического равновесия.
— А это еще что?
— Ты представляешь, что такое сверхохлажденная жидкость?
Я покачала головой, и Эльтор продолжал:
— Если охладить жидкость ниже температуры замерзания, то она не превратится в твердое тело, а останется жидкостью, только сверхохлажденной. Но стоит только потревожить систему, как она мгновенно замерзнет. Если я вдруг отделюсь от Джага, моя биомеханическая система срабатывает точно так же. Малейшее вмешательство, и она тотчас обрушивается.
— И ты обрушил ее, пытаясь установить связь с Джагом?
— Да.
Я развела руками.
— Даже не знаю, что тебе посоветовать.
— Мне нужна информация. Прежде всего об этой базе.
— Знаешь, я позвоню на работу и скажу, что заболела. А мы с тобой пойдем в библиотеку. Может, что-нибудь и отыщем.
— Надеюсь, — печально вздохнул Эльтор.
Филиал лос-анджелесской публичной библиотеки на бульваре Сан-Карлос располагался в небольшом торговом центре по соседству с химчисткой слева и боулингом справа. Мы с Эльтором пересекли площадь, ощущая, как от плиток у нас под ногами поднимается жар. Солнечный свет утратил утреннюю яркость красок, он скорее угнетал, чем бодрил.
Я еще в окно заметила библиотекаря Мартинелли, немолодого седеющего мужчину в очках. Он протирал прилавок, где посетители брали домой книги. За исключением пожилой четы за соседним столом, в библиотеке было пусто. Когда мы вошли, немолодая пара как раз принялась за чтение газет.
— Привет, Тина, — произнес Мартинелли с улыбкой.
Но стоило ему взглянуть куда-то мимо меня, улыбки его как не бывало — она потухла, как погашенный в пепельнице окурок. А пожилая чета в срочном порядке засобиралась домой. Я посмотрела в сторону, куда были направлены их взгляды, и увидела Эльтора. Он стоял в дверном проеме — настоящая гора мускулов, с головы до ног в черном, на руках черные кожаные напульсники, фиолетовые волосы взлохмачены. Вид у него был как у заправского уличного громилы, по которому плачет федеральная тюрьма.
Я подошла к нему и шепнула на ухо:
— Постарайся принять более дружелюбный вид.
— А как? Это мой обычный вид. Я всегда так выгляжу.
Ну что на это скажешь? Мы шагнули к прилавку. Мартинелли подошел к нам, одарив меня какой-то странной улыбкой.
— Подозреваю, у тебя сегодня поздняя смена в банке, Тина? — спросил он.
Я не поняла, что он имел в виду. Ведь ему прекрасно известно, что я работаю в ресторане. И вообще, с чего это вдруг у него появилась эта дурацкая улыбка? Казалось, лицо его парализовано, но он изо всех сил старался придать ему веселое выражение.
Но потом до меня дошло. Мартинелли испугался за меня. И пытался каким-то образом дать мне понять, что если я попала в беду, а сказать открыто боюсь, то могу каким-то образом сообщить ему об этом. В ответ я одарила его своей самой радостной улыбкой.
— Я сегодня не работаю. А это мой друг Эльтор. Он из… м-м-м… из Фресно.
Мартинелли кивнул Эльтору, тот кивнул ему в ответ. Затем Мартинелли снова обернулся ко мне:
— Чем могу быть полезен?
— У вас есть книги о Центре испытаний летательных аппаратов имени Йейгера? — спросила я.
Мартинелли махнул в сторону каталога.
— Сначала попробуйте поискать там. Если не найдете, что вам надо, я проверю по компьютеру.
— Спасибо.
Я подвела Эльтора к каталогу. Вытащила ящик, поставила его на стол. Эльтор взял стул и сел рядом со мной. Но тотчас обернулся на Мартинелли, который работал за компьютером.
— Почему этот человек отнесся ко мне с подозрением?
— Он принял тебя за одного из дружков Нага, — ответила я и села за стол. — Они приходят сюда и мешают ему работать.
— Нага?
— Нага Кугельмана, — ответила я и добавила: — Того, что убил моего двоюродного брата Мануэля.
— Извини, я не знал.
Эльтор пристально посмотрел на меня.
Всякий раз, когда мне казалось, что я могу спокойно думать о смерти Мануэля, выходило, что это не так. С того момента прошло много лет, и мне помнится лишь то хорошее, чему брат учил меня. Он был строг со мной, как отец: никаких крепких выражений, никаких поздних гулянок, никакого спиртного, никаких сигарет, никаких наркотиков и никаких парней, если те ему не нравились. Он был немногословен и не любил говорить «за жизнь». Но в том, как Мануэль относился ко мне, я читала такие слова, как «уважение» и «долг». Точно так же держал он себя и после того, как умерла мать, хотя это и отдалило его от меня.
— Тина? — произнес Эльтор.
— Все нормально, — отозвалась я.
— Ты постоянно повторяешь эти слова. Нормально жить в домах, в которых недостойно жить даже животным, нормально, когда убивают твоего двоюродного брата. Разве это нормально? Ты заслуживаешь лучшего.
— Я пытаюсь встать на ноги.
— А где твои родители?
— Мне и одной неплохо.
— Тина…
— Тебе повезло. У тебя есть отец, — выпалила я, пытаясь поменять тему разговора.
Эльтор пристально посмотрел на меня, но не стал задавать вопросов, а только сказал:
