— Ты мог бы повидать их, — заметила Артемида. — Попроси Персефону, и она проведет тебя в нижний мир.
— А ты когда-нибудь была там? — поинтересовался Эрос.
— Нет, — ответила Артемида, борясь с внезапно охватившим ее ознобом. — А ты?
Эрос покачал головой.
— Хотел бы я знать, — сказал он, — каково это — быть мертвым…
Артемида остановилась. В ее груди и животе возникло незнакомое ощущение — как будто что-то сжалось и затрепетало.
Кроме того, в руках и ногах у нее начало покалывать, а голова закружилась. Она распознала это состояние не сразу: это был панический страх.
— Ты никогда об этом не задумывалась? — спросил Эрос.
— Никогда, — ответила Артемида.
— А вообще-то это возможно познать?
— Нет.
Эрос подвел ее к витрине какого-то магазина, в которой стоял худой пластмассовый манекен с конечностями, такими же жесткими и гладкими, как кости, высушенные солнцем. Манекен стоял в несколько неестественной позе: его бедра подались вперед, словно ракета навстречу цели. На нем была крошечная юбочка, вся в прорехах, ярко-голубые лосины в дырочках и яркая блузка, расстегнутая так, чтобы был виден кружевной бюстгальтер. Эрос даже не стал ничего говорить.
— Я все же надеюсь на лучшее, — произнесла Артемида.
— А что, если надежда нас оставит? Что тогда?
— Тебе-то чего волноваться? У тебя дела идут, как и раньше, — сказала Артемида и пошла вниз по улице. — Люди по-прежнему влюбляются, и тебе есть ради чего жить.
— Я бы не стал говорить так уверенно, — нагнав ее, заметил Эрос. — Мне кажется, сейчас любовь интересует людей намного меньше, чем раньше, — настоящая любовь, а не нынешний упрощенный вариант. Им нравится романтика и секс — извини, — а когда все это заканчивается, они решают, что ответственность за другого им не нужна, и просто уходят.
— К чему ты клонишь?
— К тому, что мы им больше не нужны. Они не хотят нашей помощи и все больше забывают о нас.
— Я знаю.
— А наша сила не бесконечна…
— Я хочу сесть, — заявила Артемида.
— Извини. Как насчет вон той скамьи? Там можно насладиться запахом, который исходит от фургона, где продают блинчики и пончики.
Взяв Артемиду за руку, Эрос усадил ее. Артемида несколько раз глубоко вздохнула. Запах кипящего масла и плавящегося сахара был прекрасен. «Интересно, какой вкус у этих блинчиков? — подумала она. — Какое ощущение они рождают во рту, в горле? А что, если попробовать — неужели это так повредит мне?».
— Быть может, это не так уж и плохо, — сказал Эрос..
— Ты про еду?
— Про смерть.
— Я не хочу об этом говорить.
— Но все равно выслушай меня. Ты только представь себе — полное спокойствие… Ты очутишься в другом месте, далеко от всей этой суеты, и тебе больше не придется отвечать за других.
— Но ведь ты сам всегда нес ответственность за других и получал от этого несказанное удовольствие.
— Однако это еще не значит, что я не могу устать.
— Я не в силах представить себе, как это — ни за что не отвечать, — сказала Артемида. — Я всегда только этим и занималась — впрочем, как и ты. И не говори мне, что ты предпочел бы быть мертвым.
Некоторое время Эрос молча шел навстречу солнцу.
— Если бы ты знала, что жить тебе осталось всего лишь сто лет, — наконец произнес он, — на что бы ты их потратила?
Неподалеку от них одна из машин въехала в зад другой. Водители выскочили на дорогу и стали орать друг на друга, а автомобили, ехавшие за ними, начали сигналить. Это никак не способствовало разрешению ситуации, а лишь создавало лишние неудобства всем участникам дорожного движения.
— Я бы уехала куда-нибудь, — сказала Артемида.
13
Спустя две недели после того, как Элис нашла новую работу, Нил пригласил ее отпраздновать это событие за чашкой чая. Он выбрал маленькое кафе, которое должно было ей понравиться — помещение было тесным, а потолки низкими. Здесь было достаточно тихо, чтобы Элис чувствовала себя комфортно, но все же не настолько, чтобы у девушки создалось впечатление, что ее подслушивают другие посетители. Нил пришел заранее, занял столик в углу, заказал кофе и в ожидании Элис принялся за кроссворд в «Дейли телеграф».
В какой-то момент он утратил ощущение времени, увлекшись решением особенно коварной анаграммы, и слово «Привет!», произнесенное тихим голосом Элис, заставило его вздрогнуть. Нил вскочил на ноги, чтобы поприветствовать девушку, и едва не перевернул свой кофе, когда наклонился над столом — но так и не смог дотянуться до щеки Элис.
— Как ты? Быстро нашла кафе? — спросил он.
— Да, это было легко, — ответила Элис, усаживаясь напротив и снимая шляпку с рюшками. — Университет.
— Что-что?
— Анаграмма к слову «инвестирует» — «университет».
— Точно.
— Наверное, когда смотришь кверху ногами, проще отгадывать.
— Что будешь пить? — спросил Нил. — Заказать тебе кусочек торта?
— Даже не знаю… — задумалась Элис. — А себе ты закажешь?
— Мы могли бы съесть один на двоих, — предложил Нил.
Элис явно смутилась. Ее волосы были затянуты в узел на затылке, и Нил обратил внимание, что она покраснела аж до ушей.
— Я не против, — сказала она.
Подошла официантка. Нил заказал чай для Элис и кусок творожного пудинга и попросил принести две ложки.
— Как твоя работа? — спросил он.
— Все в порядке, — ответила девушка.
— Что за люди там живут? Как они относятся к тебе?
Помолчав, Элис ответила:
— Даже не знаю.
— Что значит «даже не знаю»?
— Я не знаю, что ответить. Можно сказать, что по-своему они милы со мной.
— Как это?
— Ну, про некоторых людей сразу можно сказать, что они милые, — объяснила Элис. — Например, ты, Нил, именно из таких. Ты заботишься о людях, пытаешься понять, что им нравится, а это всегда приятно. Я хочу сказать, я не хотела бы, чтобы ты думал… мне показалось, что…
Внезапно Элис опустила глаза и, стараясь не смотреть на Нила, стала с нарочитым интересом изучать дыру от сигареты в ситцевой скатерти.
— А что они? — спросил Нил.
— Я уверена, что они неплохие люди, — объяснила Элис, — но как бы это сказать… Они просто не обращают внимания на других. Поэтому когда они кажутся милыми, то это скорее случайность.
