Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
— Такой приятный молодой человек. Может, он поживет у нас?
— Может… — неуверенно ответила я. — Только мы же про него ничего не знаем.
— Что вы, Наташенька! Он мне столько про себя рассказывал интересного. — Она сложила у груди ладошки вместе, как делала всегда, когда чему-то очень удивлялась. — Симпатичный молодой человек. Знаете, он мне даже напоминает одного князя. Жил у нас в Золотоноше князь Богуш Корецкий. Высокий такой, стройный, с зачесанными кверху рыжими усами и со шведской бородкой…
— Ха-ха! — усмехнулась я. — Серега, конечно, кнезь настоящий! Вот сказанула Анна Вячеславна… Небритый недели две, а рыжие усы — накладные, что ли? И что же он вам рассказал про себя?
— Он, представляете, Наташенька, с пятнадцати лет в колонии сидел, а потом женился, девочка у него есть, дочка Оленька.
— Да… — только и оставалось мне сказать.
Надо, решила я, хотя бы четыре страницы сегодня написать, а за две по плану ненаписанные — обязательно допросить жильца.
Вечером я позвала его на кухню и сказала:
— Сергей, я просто хочу узнать, что ты за человек… Кто тебя избил, как попал в Москву. Какие планы? Расскажи что хочешь.
У него дрогнул мускул на лице. Говорить он начал через большую паузу.
— Если бы не вы, не выжил бы… За три дня ни один человек не выслушал, куска хлеба не дал, из подъезда один фраер веником выгнал, только бомжи дали пивка из слюнявой бутылки… — Когда он говорил, что-то присвистывало у него внутри.
— Ну, дорогой, кто же сейчас пустит в дом незнакомого человека. Тут не старосветские помещики живут.
— Желаю им, чтобы не оказались на моем месте!
— Бог судья! Дальше? — я старалась держаться сурово.
Он рассказал, что последние два года жил тем, что возил молдавские ковры ручной работы в Сибирь, продавал их на рынке в городе, где жила жена с дочкой. Тяжелая работа в буквальном смысле. Ковры продаст — снова едет в Молдавию за товаром. В дороге он никогда не пил, а в последний раз — бес попутал. Познакомился с попутчиками, нашли общий язык — вроде приличные муж с женой… Приехали в Москву, не хотелось расставаться, потому что настроение поганое было. С женой нелады начались: не нравилась ей эта его работа, а другую — где возьмешь с отметкой в паспорте! И вот зашли они с этой парой в привокзальную кафешку. Там незаметно они клофелин в его стакан и прыснули. Очнулся раздетый, без денег и документов в неизвестном районе. Кто бил — не помнит. Бомжи, наверно, сняли куртку, хорошо хоть ботинки оставили. Когда я спросила, почему он в милицию не обратился, Сергей в ответ только хмыкнул. Тогда у меня еще не было практики по спасению посылаемых на мою голову бомжей, и я не знала «тонкостей» их отношений с милицией.
— Но ты же не бомж? Могли бы помочь.
— Да, зря не помогли, — поморщился он. — Сидел я на второй день в каком-то парке на лавке. Голова трещала, даже холода не чувствовал. Сел рядом со мной какой-то мент и вдруг к виску приставил пистолет.
— Господи, помилуй! Какой ужас! Почему?
— Потренироваться, наверно. Что-то требовал от меня, а я не понимал. Может, он и избил. Место пустынное. Лучше б застрелил.
— А тебе не привиделось? — спросил я.
— Может… Что-то опять плохо. Я полежу?
— Конечно… И какие у тебя перспективы? — все же спросила я.
— Жена, если честно, выгнала. Хоть я всю квартиру своими руками отделал. Без дочки не знаю, как жить… Родители просто заболеют, когда узнают, сколько денег пропало. Там и ихние были.
Тут зашла на кухню Анна Вячеславна и сказала:
— Знаете, Наташенька, я все перепутала… Да, склероз, Женечка прав… Целый день думала: что-то не так…
— Анна Вячеславна, ну что еще не так? — вздохнула я.
— Князь Богуш Корецкий не жил в Золотоноше. Вернее, может, он и жил, но только давным-давно. Я вспомнила. Этот вельможный князь оставил такой документ — духовное завещание, в котором впервые упоминается Золотоноша. И вы знаете, какой год? Я вам скажу: 1576.
— Стремная бабушка! — удивился Сергей. — Таких еще не видел.
— Сереженька, вы здесь? Не заметила. Простите, оторвала вас от беседы. А вы утречком передвинете мне стол поближе к окну? Плохо видеть стала.
— Пойдемте, сейчас передвину… — ответил Сергей. — Вы закончили допрос? — повернулся он ко мне.
Что я должна была ответить?
— Идите, кнезь!
По моему настоянию он все-таки позвонил родителям, которым кратко сказал буквально несколько слов, что жив и волноваться не надо. Ни про жену, ни про дочку не было сказано ни слова.
Сложившаяся в нашей коммуналке волею судеб обстановка меня даже устраивала. Сергей бесшумно занимался по хозяйству, хорошо готовил, развлекал Анну Вячеславну. Я только удивлялась, что в его поведении могло не устраивать жену? После эгоиста Вадима с его бесконечными умными разговорами с Сергеем в быту было легко и просто. От его искреннего служения нам, двум одиноким женщинам, в коммуналке повеяло свежим ветерком каких-то счастливых перемен. Я еще страдала от разрыва с моим физиком, перебирала в уме нескладухи нашего совместного жительства, в чем-то винила себя, Вадима теперь во многом оправдывала: можно было, наверно, и потерпеть еще. По приговору отца N, он исчез из нашей коммуналки, но какова его дальнейшая судьба я еще не знала и надеялась, что мой физик-богослов изменится, как обещал, и вернется…
Сергей от непрекращающейся слабости часто лежал на диване, но никакие уговоры обратиться к врачам на него не действовали. Все, казалось, ждали, что ситуация разрешится как-то сама собой…
Он восемь лет отсидел в колонии за то, что, по его словам, взял «по доброте» на себя чью-то вину и ему, малолетке, дали меньший срок. Мне было тогда странно, что Сергей никого не обвинял, и жалел лишь об одном — о том, что очень не нравилось теперь жене. По дурости на зоне сделал себе наколки — не одну-две, а изукрасил ноги, руки, туловище сверху донизу, так что теперь ходил всегда в рубашке с длинными рукавами и закрытым воротом. Да, суровую школу жизни прошел он с самой юности, вот почему у него такая стойкость и дисциплина…
Отношение его ко мне было подчеркнуто вежливое, спокойно уважительное и по-мужски покровительственное, как к представительнице слабого пола. Это успокаивало и заряжало меня положительной энергией. Держался Сергей независимо, но не нагло. Может, правда, у него в роду были какие-нибудь аристократы? Не удивилась бы.
В разноплановом романе, который я писала, к моему удивлению, неожиданно появилась криминальная тема, которой поначалу не предусматривалось. Впервые в моем писательстве я столкнулась с известным феноменом: герои, которых придумываешь ты, в определенный момент начинают действовать по собственной логике… Первые сто страниц романа один герой в моем писательском воображении представлялся священником, скрывающимся от властей. И вдруг оказалось, что он — никакой не священник, а беглый рецидивист. В перипетиях криминальной жизни я мало понимала, поэтому и боялась писать. Не окажись в этот момент «под рукой» Сергея, я бы постаралась заставить героя-уголовника сделаться снова гонимым священником. И это, как сейчас понимаю, привело бы к полному провалу сюжета, действие которого время происходило в 1950-е годы. Несколько вечеров просидели мы с Сергеем на кухне, он «консультировал» меня по теме… Так и взялась я развивать криминальную тему и новое напряжение сюжета сильно продвинуло роман дальше!
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
